Желание написать свои воспоминания о деканах лесохозяйственного факультета АЛТИ-АГТУ у меня было давно. Всё-таки эту должность неофициально приравнивают к лесным генералам. По крайней мере, у них на форменной одежде, если кто её носит, на погонах одна большая звездочка, соответствующая в армейских кругах, а в дореволюционное время и в корпусе лесничих, чину генерал-майора. Должность солидная, ответственная, требующая высоких моральных качеств, культуры, образованности и, несомненно, больших организаторских способностей. Надо быть справедливым и заботливым отцом студенческой братии и в то же время управлять сложным преподавательским коллективом, в котором есть люди оригинальные, не только старше, но и с более высокими учёными степенями и званиями, знающие себе цену.
Я сам окончил наш факультет и мне повезло в том отношении, что большинство деканов я знал лично, у некоторых учился, а с некоторыми работал в одной упряжке как секретарь партийной организации, отвечающий вместе с деканом за воспитательную работу на факультете. С теми, кто из деканов жив, я сохраняю до сих пор дружеские отношения.
Написание очерка затянулось из-за отсутствия архивов, большая часть которых сгорела 1 сентября 1942 г. после прямого попадания вражеской тяжелой бомбы в главный корпус АЛТИ. Оставшаяся часть архивных материалов, к сожалению, до сих пор не приведена в образцовый порядок.
Следует, кстати, отметить, что в изданной литературе по поводу юбилеев много неточностей и противоречий, связанных с названиями факультетов и специализаций в довоенный период. Например, в одних источниках пишется, что специализация «лесное хозяйство» или лесохозяйственное отделение были открыты при инженерно-экономическом факультете, в других – при лесоэкономическом, в третьих – при лесоэксплуатационном; неясно, какие факультеты существовали до войны и в годы войны, и был ли среди них лесохозяйственный факультет; когда открывались кафедры и какие изменения вносились в их названия и т.д. Слова «лесохозяйственный факультет» очень часто встречаются в деловых бумагах и даже в приказах директора АЛТИ ещё до 1 сентября 1947 г., когда факультет лесного хозяйства стал действовать самостоятельно.
Попытаюсь обобщить просмотренные мною архивные материалы, связанные с историей выпуска инженеров лесного хозяйства, лесохозяйственным факультетом и его руководством.
Как отмечается в статье В.А. Горохова «Пять лет работы Архангельского лесотехнического института», опубликованной в сборнике научно-исследовательских работ АЛТИ (1934), осенью 1929 г. состоялся приём 80 студентов на первый курс двух отделений – лесоэксплуатационного и транспортно-заготовительного с трёхлетним сроком обучения. В январе 1930 г. было открыто лесоэкономическое отделение с лесоэкспортной и промышленной секциями. В мае 1930 г. были открыты: лесомеханическое отделение со специализациями целлюлозно-бумажной и лесохимической.
В упомянутой статье В.А. Горохова нигде ни разу не встречается слово «факультет». Речь везде идёт о двух структурных подразделениях – кафедрах и отделениях с секциями. Правда, на стр. 11 пишется: «Руководителями кафедр, деканами (выделено мной – Л.И.), начальником учебной части и директором проводится систематическое посещение лекций…». Можно предположить, что деканами называли тогда, по крайней мере до 1934 г., руководителей отделений.
В книге «Двадцать лет Архангельского лесотехнического института. 1929-1949» на странице 23 пишется: «Факультет лесного хозяйства был организован в 1934 году (выделено мной – Л.И.). Однако зачатки лесохозяйственного образования были заложены с момента основания института и большинство специальных кафедр этого факультета были созданы в 1930 году. В числе первых были организованы кафедры лесоводства, почвоведения, лесной таксации, ботаники, курс лесной энтомологии с основами зоологии и др. Такое положение объясняется тем, что лесоинженерный факультет в то время подготовлял инженеров по эксплуатации леса широкого профиля и программы для подготовки их были насыщены лесохозяйственными дисциплинами». В частности, из 11 первоначально намеченных для изучения предметов на лесоэксплуатационном отделении, открытом в 1929 г., были ботаника, почвоведение и геодезия – дисциплины, весьма близкие к лесохозяйственному профилю. Вскоре в учебный план по специальности «лесоинженерное дело», открытой в 1931 г., были включены дополнительно дисциплины: морфология и систематика растений, лесоводство, лесная таксация, лесная энтомология с основами зоологии, лесная фитопатология, охотоведение, экономика и организация лесного хозяйства. Другие отделения в течение нескольких лет имели в учебных планах специальный курс «Энциклопедия лесного хозяйства», а группе экономистов лесного хозяйства читался полный лесоводственный цикл. С 1930 г. читали лекции: М.Н. Томин по ботанике, М.О. Цшохер по дендрологии, П.П. Пятков по почвоведению, Н.С. Демчинский по геодезии, И.С. Мелехов и И.М. Стратонович по лесоводству. Опытный лесоустроитель К.И. Григорьев возглавил кафедру организации лесного хозяйства, И.С. Мелехов – кафедру лесоводства. Кабинет по лесной таксации, созданный А.Н. Карповым, был одним из первых в институте. При кафедре лесоводства также был создан учебный кабинет с оригинальными экспонатами и макетами типов леса.
Как только создались условия, первый директор АЛТИ Василий Александрович Горохов (кстати, лесовод по образованию, окончивший в 1912 г. Обозерскую лесную школу и работавший до 1916 г. помощником и лесничим на Пинеге, а с 1920 г. продолживший экстерном сдавать экзамены в Петроградском лесном институте, совмещая учёбу с большой производственной и общественной деятельностью) подписал в декабре 1933 г. приказ об открытии с 1 января 1934 г. лесохозяйственного отделения при инженерно-экономическом факультете. Состоялся приём 28 студентов на первый курс. С 3 по 21 января 1939 г. 22 из них защитили дипломные проекты*. Среди них были будущие преподаватели АЛТИ П.Н. Львов и В.А. Бердников. На лесохозяйственных стендах и в музее института они считаются первыми выпускниками по специальности «Лесное хозяйство». Однако это не так.
С 1 сентября 1934 г. было принято по конкурсу ещё 25 студентов, из них 12 человек по каким-то причинам были отчислены, 3 переведены в другие вузы, а 10 человек защитили дипломы: 7 человек 2 июля 1939 г. и 3 – в декабре 1939 г.
И кроме этого набора, учитывая всё возрастающую потребность в специалистах лесного хозяйства, с 1 сентября того же 1934 года формируют группу из 19 студентов других специализаций, которая начала заниматься по переходному плану сразу с третьего курса. С 27 июня по 5 июля 1937 г. 10 студентов этой группы защитили дипломные проекты (ещё 2 защитили в 1938 г.). Среди них были М.Ф. Кузнецов и Ф.Б. Орлов, окончившие вуз с отличием и оставленные при нём для дальнейшей преподавательской деятельности. Выходит, что до января 1939 г. состоялся ещё один выпуск в 1937 г. В качестве документального подтверждения этого факта привожу две фотографии 1937 г.

* Списки всех принятых студентов с 1934 по 1974 гг. составлены П.И. Войчалем и переданы им мне в 1993 г. В списках указано полное имя и отчество студента, дата исключения; для тех, кто окончил – дата защиты дипломного проекта и оценка; есть также отметка о получении диплома с отличием.

До сентября 1941 г. лесохозяйственное отделение входило в инженерно-экономический факультет. Ещё были факультеты: лесоинженерный, лесохимический и механической технологии древесины. С сентября 1941 г. приём на инженерно-экономический факультет был прекращён. Ранее принятые на этот факультет студенты доучивались уже в составе лесоинженерного факультета. К началу 1941-1942 учебного года, в связи с мобилизацией в действующую Красную Армию большого числа студентов и преподавателей, лесоинженерный и инженерно-экономический факультеты были объединены и так работали до сентября 1947 г. (Брошюра «Факультет лесного хозяйства», 2004, с. 5).
В отношении того, кто был деканом у лесохозяйственников, в книге «Двадцать лет Архангельского лесотехнического института. 1929-1949» напечатано (с. 23): «Созданный лесохозяйственный факультет (в 1934 г.) последовательно возглавляли: С.А. Клыков, М.Ф. Кузнецов, доцент В.И. Левин, доцент Ф.И. Коперин и П.И. Войчаль». Более конкретных сведений с указанием времени работы деканов в книге не приведено. К сожалению, составители книги (доц. П.М. Трофимов при участии доц. И.Я. Голосовкера и доц. Н.И. Стрекаловского) порой весьма свободно обращались со многими фактами, что в дальнейшем привело к путанице. В частности, утверждение о том, что в 1934 г. был организован лесохозяйственный факультет, не подтверждено никакими официальными документами. Нынешний руководитель музея университета Владимир Александрович Кокарев просмотрел в госархиве сохранившиеся довоенные приказы директора АЛТИ и нигде не встретил упоминания об этом. Зато информация о лесохозяйственном отделении, открытом при инженерно-экономическом факультете, встречалась неоднократно. Выходит, что в то время декан у инженеров-экономистов был одновременно и деканом у лесохозяйственников.

Степан Андреевич Клыков
(Сентябрь 1935 г. – апрель 1936 г.)
В 1984 г. при подготовке к празднованию 50-летия лесохозяйственного образования в АЛТИ ко мне, как к председателю оргкомитета и секретарю партбюро, подошёл заместитель декана МТД Константин Степанович Клыков и сказал, что первым деканом у лесохозяйственников был его отец Степан Андреевич Клыков. Со времени этого сообщения прошло 25 лет. К.С. Клыкова нет в живых, он умер в 1993 г. Очень сожалею, что в своё время не расспросил его подробнее об отце (правда, ему было всего лишь 6 лет, когда умер отец) или выпускников лесохозяйственного отделения П.Н. Львова, В.А. Бердникова и др. В книге «Люди и судьбы» (2002), посвящённой преподавателям и сотрудникам АЛТИ-АГТУ, упоминания о С.А. Клыкове нет вообще. Эльза Николаевна Клыкова, жена Константина Степановича, работающая до сих пор на кафедре графики АГТУ старшим преподавателем, рассказала, что её свёкор умер в 1942 г. от туберкулёза. О нём она знала немногое. По рассказам мужа, в молодости Клыков-отец служил в морфлоте, был образованным и интересным человеком. В АЛТИ преподавал общественно-политические науки и активно участвовал в партийной жизни института.
В архиве АЛТИ-АГТУ личного дела С.А. Клыкова не оказалось. Но мне позволили посмотреть его личное дело в отделе документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области (ГААО ОДСПИ. ф. 296, оп. 9, д. 5510). Из него я почерпнул следующие краткие сведения.
Степан Андреевич Клыков родился в декабре 1902 г. в дер. Кулемина Троицкой волости Приозёрного уезда Вологодской губернии (ныне Архангельская область). Отец занимался сельским хозяйством. Мать умерла, когда Стёпе Клыкову было 13 лет. Воспитывался с мачехой, помогал семье в хозяйстве. В 1923 г. уехал в Архангельск, трудился по окорке балансов на «Богославской Кошке» и на других тяжёлых работах, связанных с обработкой и транспортировкой древесины. В том же 1923 г. вступил в РКСМ, в 1927 г. был принят в члены РКП(б). Активно участвовал в комсомольской и партийной работе. В 1930 г. Местным райкомом был исключён из партии как сын кулака (отец был раскулачен), но крайком это решение отменил, ограничившись строгим выговором, который был снят в 1931 г. В сентябре 1931 г. поступил в Ленинградский кораблестроительный институт, но через год по семейным, как отмечено в автобиографии, обстоятельствам, перевёлся в АЛТИ. Ещё студентом в 1932 г. был избран секретарём партийной организации института. Тогда коммунистов в институте было сравнительно немного и секретарь был неосвобождённым. В сентябре 1935 г. закончил институт и получил квалификацию инженера по лесоэкспорту. С 1934 г. По 1936 г. был членом парткома АЛТИ. Сразу после окончания института был утверждён деканом инженерно-экономического факультета. На этой должности был по апрель 1936 г., то есть чуть больше полгода. За тем вышестоящими партийными органами был отозван на другую работу. В конце 1937 г. в связи с арестом ректора В.А. Горохова Октябрьским райкомом ВКП(б) С.А. Клыкову и ещё некоторым бывшим активным партийцам АЛТИ был объявлен строгий выговор «за потерю большевистской бдительности». Выговор был снят в 1939 г. В 1939-1941 гг. С.А. Клыков был в АЛТИ аспирантом. Усиленно собирал материал по кандидатской диссертации, которую защитить не успел – началась Великая Отечественная война. В 1941 г. был избран секретарём партбюро АЛТИ (партком получил статус партбюро в связи с уменьшением числа членов партии, ушедших на фронт). На этом посту в 1942 г. и умер, немного не дожив до 40-летнего возраста.
Если принять во внимание, что лесохозяйственное отделение было организовано с января 1934 г., то остается неясным, кто же был деканом у лесохозяйственников до сентября 1935 г., когда на этой должности стал работать С.А. Клыков, и после апреля 1936 г., когда его отозвали с этой должности? В книге «Двадцать лет Архангельского лесотехнического института. 1929-1949» (с. 37) напечатано: «Первым деканом инженерно-экономического факультета был назначен профессор Дворников, направленный ЦК партии на заведование кафедрой политической экономии. Некоторое время факультетом руководили доцент В.Д. Черменский и окончивший институт А.И. Воронин, который погиб за Родину в первые дни Великой Отечественной войны. В течение ряда лет деканом инженерно-экономического факультета работал доцент Ф.И. Коперин».
Возможно, дотошные историки найдут и другие сведения из жизни Степана Андреевича Клыкова.


Фёдор Иванович Коперин
(Апрель 1937 г. – сентябрь 1939 г.)
(Сентябрь 1940 г. – сентябрь 1941 г.)
(Ноябрь 1944 г. – август 1947 г.)
В годы моей учёбы (1954-1959) Фёдор Иванович Коперин был директором института (слово «ректор» появилось с 1961 г.). Мы гордились тем, что сам руководитель вуза читал нам лекции и принимал у нас экзамен. Дисциплина называлась «Древесиноведение». К тому же, из-за занятости и командировок в Москву, его часто подменял Николай Павлович Федышин, который вёл у нас практические занятия. Запомнилось, что на лекциях Ф.И. Коперина мы вели себя тихо, старались понравиться ему. Ну, и готовились, конечно, больше, чем по другим дисциплинам, поэтому и экзамен сдавали в основном на «хорошо» и «отлично».
Только сейчас, при подготовке очерка, я познакомился с биографией Фёдора Ивановича подробнее. Родился он в 18 июня 1910 г. в с. Угодичи Ярославской губернии в семье железнодорожного служащего – товарного кассира. Детские годы провёл в г. Вологде, где в шестнадцать лет окончил среднюю школу. Два года учился в школе паровозных механиков при паровозоремонтном заводе, затем работал на этом заводе слесарем. В декабре 1929 г. был командирован на учёбу в АЛТИ. В июне 1932 г. окончил лесоэкономическое отделение с присвоением квалификации инженера-экономиста лесоэкспортёра. Оставлен аспирантом при кафедре внешней торговли лесом и одновременно работал начальником экспортной группы треста «Северолес». На год был призван в Красную армию, учился в школе командиров запаса. Затем продолжил аспирантуру и работал при кафедре складского дела и лесного товароведения. В апреле 1937 г. защитил диссертацию, став кандидатом технических наук. В том же году ВАК утвердила его в звании доцента.
В личном деле Ф.И. Коперина, хранящегося в архиве АГТУ, собственноручно им записано, что в апреле 1937 г. был назначен деканом инженерно-экономического факультета и одновременно до сентября 1939 г. читал самостоятельный курс «Складское дело». С объявлением финской войны мобилизован в действующую армию, где прослужил до сентября 1940 г. в должности помощника начальника штаба 286 артполка. После демобилизации вернулся на прежние должности декана и доцента, но в сентябре 1941 г. был снова мобилизован и работал начальником отделения, а затем заместителем начальника особого отдела Архангельского областного управления НКВД. По ходатайству обкома ВКП(б) и комитета по делам высшей школы СНК СССР был уволен в ноябре 1944 г. в запас и командирован в АЛТИ, где стал работать доцентом и деканом объединённого факультета, состоящего к тому времени из лесоинженерного факультета и лесохозяйственного отделения при нём. Официально факультет именовался как лесоинженерный.
В просмотренных мною в архиве АЛТИ приказах за первую половину 1947 г. есть листочки с указанием, кого надо ознакомить с этими приказами. Везде отмечены три факультета: ЛИФ, МОД (механической обработки древесины) и ХТФ. Этот факт показывает, что отдельного лесохозяйственного факультета в АЛТИ в то время ещё не было. Разъединение лесоинженерного факультета (бывшего объединённого) на два – лесоинженерный и лесного хозяйства произошло в августе 1947 г. В приказе № 1335/к от 20 августа 1947 г. по Министерству высшего образования СССР записано: «Утвердить кандидата технических наук, доцента Коперина Фёдора Ивановича деканом лесоинженерного факультета Архангельского лесотехнического института им. В.В. Куйбышева». Первым деканом отдельного лесохозяйственного факультета с 1 сентября 1947 г. стал П.И. Войчаль.
По Главному Управлению лесотехнических и лесохозяйственных вузов МВО СССР издается приказ № 70 от 12 июня ь1948 г. о том, что Ф.И. Коперин назначается директором АЛТИ. С 30 июня 1948 г. Фёдор Иванович приступил к исполнению новых для него обязанностей.
Ф.И. Коперин был тактичным, выдержанным человеком. Давал полную свободу самостоятельной работы своим заместителям, прежде всего заму по учебной работе И.М. Боховкину, никогда в его дела не вмешивался.
Как специалист Ф.И. Коперин пользовался большим авторитетом. Его научная деятельность была посвящена проблемам древесиноведения, вопросам защиты древесины от поражения микроорганизмами, хранения и сушки лесоматериалов, повышения качества изделий и продуктов из древесины, расширения сферы использования её в народном хозяйстве. За большой вклад в науку и педагогическую деятельность в 1960 г. ему присвоено учёное звание профессора.
Исключительно широкой была общественная деятельность Ф.И. Коперина. Он был первым ответственным редактором «Известий высших учебных заведений. Лесного журнала» (1958-1966 гг.), издаваемого при АЛТИ. Неоднократно избирался членом бюро Архангельского обкома КПСС, депутатом областного и городского Советов депутатов трудящихся, активно сотрудничал с рядом научно-технических советов, обществом охраны природы и другими общественными организациями.
Со студентами Фёдор Иванович держался очень просто. Был заядлым болельщиком «Водника», являлся председателем федерации хоккея с мячом в Архангельске. Всячески поддерживал хоккейную команду АЛТИ, которая была даже чемпионом России среди лесотехнических вузов. Доцент кафедры лесной таксации и лесоустройства Николай Николаевич Соколов рассказал такую историю. Как-то на первом курсе он опаздывал на матч «Водника» и в дверях на выходе из института чуть не сшиб с ног Коперина. «Вы куда так бешено несётесь?» – возмутился Фёдор Иванович. «На хоккей опаздываю», – сознался Николай. «Тогда садись скорей в машину, я тоже опаздываю». Студент Соколов доехал на директорской «Волге» до стадиона «Динамо» и, мало того, был приглашён на специальную трибуну и угощён горячим кофе из термоса.
На должности директора (с 1961 г. ректора) Ф.И. Коперин был до 25 декабря 1965 г. В 1967 г. его пригласили работать в Москву, куда он и переехал на постоянное жительство.
За добросовестное служение Отечеству награждён орденом Ленина, орденом «Знак Почёта», медалями «Партизану Отечественной войны II-й степени», «За победу над Германией в войне 1941-45 гг.» и другими. Имеет значок «Почётный работник лесной промышленности», несколько Почётных грамот от министерств высшего и среднего образования, от лесной и деревообрабатывающей промышленности. Умер в 1973 г.
В музее АЛТИ-АГТУ имеется много фотографий, на которых Фёдор Иванович запечатлён среди руководства института, членов парткома и коллег по работе. К сожалению, никого из его ближайших родственников ьв Архангельске не осталось (сын и дочь переехали вместе с ним в Москву), поэтому мне не удалось ознакомиться с семейными фотоальбомами и привести здесь копии хотя бы нескольких редких семейных снимков.


Михаил Философович Кузнецов
(Сентябрь 1939 г. – апрель 1941 г.)
В книге «Люди и судьбы. Золотой фонд АЛТИ-АГТУ» (2002) об этом человеке приведены очень краткие сведения: годы жизни – 1902-1970, с 1924 по 1926 гг. служил в Красной армии, с 1926 по 1931 гг. был на комсомольской и советской работе. Далее отмечается: «В 1931 г. Направлен на учёбу в АЛТИ на лесохозяйственный факультет, который с отличием окончил в 1937 г. Поступил в аспирантуру при кафедре лесоводства, одновременно был деканом лесохозяйственного факультета, заместителем директора по административно-хозяйственной части, начальником научно-исследовательского сектора института». В выделенных мной словах есть неточности. Во-первых, в 1931 г. не существовало ни лесохозяйственного факультета, ни лесохозяйственного отделения. М.Ф. Кузнецов был принят в АЛТИ на какое-то другое отделение, но с 1 сентября 1934 г. перешёл в спецгруппу, сформированную из студентов, учившихся на других специальностях, которая стала заниматься с III курса по программе подготовки инженеров лесного хозяйства. В сохранённом П.И. Войчалем списке студентов этой группы есть примечание: «Кузнецов Михаил Философович защитил дипломный проект 28 июня 1937 г. на отлично».
Каких-либо материалов о М.Ф. Кузнецове, также как и о С.А. Клыкове, в архиве АЛТИ не смогли найти. Более подробные сведения оказались в отделе документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области (ГААО ОДСПИ. ф. 295. оп. 9. д. 6781). С начальником отдела Татьяной Васильевной Титовой мы просмотрели личное дело М.Ф. Кузнецова, в котором имеется несколько однотипных автобиографий и характеристик вплоть до 1948 г.
Михаил Философович Кузнецов родился 7 ноября 1902 г. в дер. Большое Скретнее Раменье Никольского уезда Вологодской губернии. (Ныне Кичменско-Городецкий район Вологодской области). Родители – Философ Елизарович и Манефа Ефимовна были людьми трудолюбивыми, никогда не прибегали к найму чужой рабочей силы, справлялись с хозяйством сами. Семья была большой – трое сыновей и трое дочерей. Мать умерла рано, на 51-м году жизни, а отец, прожив 68 лет, умер от голода в 1943 г. в блокадном Ленинграде.
Миша Кузнецов рано познал крестьянский труд. В 1910-1914 гг. учился в церковно-приходской школе. Один из первых в своей волости вступил в ряды РКСМ. С октября 1924 г. по октябрь 1926 г. проходил срочную службу в РККА, в 24-м Донском кавалерийском полку 4-й Ленинградской кавалерийской дивизии. В армии был комсомольским вожаком эскадрона. В 1926 г. вступил в ряды ВКП(б). После службы в Красной Армии ещё активнее стал поддерживать советскую власть, работая на различных выборных комсомольских и советских должностях в масштабах района и округа. Был секретарём Енангского райкома комсомола. Работал начальником межрайонной (Коношский и Устьянский районы) колонизационной партии по землеустройству спецпереселенцев. В 1930 г. был инспектором Северного краевого земельного управления, на практике хорошо освоил почвоведение и геодезию – дисциплины, которые в будущем ему пригодились в преподавательской деятельности.
В 1931 г., в возрасте 29 лет, стал заниматься на подготовительных курсах для поступления в АЛТИ. В 1932 г. был направлен на учёбу в институт в счёт партийной тысячи. Преподаватели и студенты, состоящие в ВКП(б) в 1934 г., избрали его секретарём партийной организации института. Окончил АЛТИ 28 июня 1937 г., получив диплом с отличием. В августе 1937 г. был принят в аспирантуру по кафедре лесоводства, одновременно заведовал научно-исследовательским сектором и был членом парткома. Из аспирантуры был отозван с 1 января 1940 г. и назначен старшим преподавателем истории марксизма-ленинизма. Теперь его судьбой уже распоряжалась партия. Секретарём партийной организации он был ещё в 1944 г., 1949 г. и в 1956-1960 гг.
В автобиографии М.Ф. Кузнецов пишет: «За время учёбы и работы в институте неоднократно избирался секретарём партийного бюро, работал по совместительству деканом факультета (выделено мной – Л.И.), начальником НИСа и зам. директора института». Об исполнении обязанностей декана отмечается и в характеристиках, но нигде не указывается точного срока работы. Ориентировочно, это было с сентября 1939 г. по апрель 1941 г.
В апреле 1941 г. М.Ф. Кузнецов был избран 1-м секретарём Ломоносовского райкома ВКП(б). На этой работе находился по июнь 1943 г., затем был уполномоченным в обкоме партии, ведал в основном вопросами идеологии. Партия усиливала своё влияние в массах, и вскоре М.Ф. Кузнецова перевели заведующим кафедрой марксизма-ленинизма в АЛТИ. Обстоятельства сложились так, что с сентября 1946 г. читал курс геологии и почвоведения на кафедре лесоводства. В апреле 1947 г. обком партии вынес решение назначить его начальником Архангельского областного управления лесного хозяйства, образованного после создания в 1947 г. Министерства лесного хозяйства СССР. Около четырёх месяцев был на двух должностях, но производственная деятельность отнимала очень много сил и времени. В приказе директора АЛТИ № 102 от 9 августа 1947 г. отмечается, что «М.Ф. Кузнецов освобождается от работы в институте в связи с переходом на другую работу». Этой «другой» работой и была высокая должность начальника управления лесного хозяйства. На ней он был недолго, по ноябрь 1948 г., вернувшись в родной вуз к преподавательской деятельности. Был секретарём парткома института. Награждён орденом Трудового Красного Знамени, медалями «За оборону Советского Заполярья», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Умер Михаил Философович в 1970 г., на 68-м году жизни. Из четверых его сыновей и дочери в настоящее время в Архангельске никого не осталось. Года два назад умерла Ольга Михайловна, дочь Михаила Философовича. От пенсионеров, бывших работников АЛТИ (АГТУ), я вышел на проректора университета Г.А. Комарову, которая сообщила, что один из сыновей М.Ф. Кузнецова – Альберт живёт в Брянске и её семья поддерживает с ним связь. По моей просьбе Галина Владимировна попросила Альберта Михайловича выслать фотографии своего отца, что он и сделал. Он также сообщил, что младшая сестра отца Полина Философовна ещё жива и находится в Запорожье. По разным субъектам Российской Федерации разъехались внуки, правнуки и более дальние родственники М.Ф. Кузнецова.
Копии присланных фотографий я передал в Музей леса, где есть альбом руководителей лесным хозяйством Архангельской области. Как первый начальник Управления лесным хозяйством области после образования Министерства лесного хозяйства СССР в 1947 г. Михаил Философович Кузнецов займёт в музее достойное место.


Василий Илларионович Левин
(1 ноября 1942 г. – 16 октября 1944 г.)
(25 августа 1952 г. – 3 октября 1954 г.)
Бывший доцент АЛТИ Парасковья Васильевна Стальская (в студенчестве Голдобина) ещё лет десять назад рассказала мне, что в годы её учёбы в АЛТИ (1941-1946) деканом у них был Василий Илларионович Левин. На днях при встрече она подтвердила это:
– Да, деканом у нас был именно он. Я была старостой и общалась с ним довольно часто. Мне скоро исполнится 86 лет, но я всё хорошо помню. Поступило нас в сентябре 1941 г. на лесохозяйственное отделение (мы называли его факультетом) 22 человека, большинство вскоре ушли – кто на фронт или оборонные работы, кто обратно домой. На третьем курсе было пять девушек-лесхозниц, а диплом получили в 1946 г. Лишь четверо. Учиться было очень тяжело. Стипендию давали лишь тем, у кого пятёрок было три четверти. С 1942 г. после бомбежки занимались в общежитии. Сядем около преподавателя и пишем в рукавичках. Василий Илларионович был деканом хорошим, справедливым и внимательным. За студентов всегда заступался. Однажды вызвал меня и сказал: «Ну, пожалуйста, вытяни на стипендию». От голода теряли зрение. Протрёшь мокрой ваткой глаза – и опять за книжку. Это уже потом, после войны, стипендию стали давать всем, даже хвостистам. Помню, подружка моя на экзамене упала в обморок. Василий Илларионович напоил её чаем из фляжки, потом увёл домой пообедать.
В личном деле В.И. Левина, просмотренном мною в архиве АЛТИ-АГТУ, на первой же странице под заголовком «Сведения о работе» есть рукописная запись: «1.Х1.1942 г. Переведён доцентом курса л/таксации и назначен деканом ф-тов МЛИТ, ЛХФ, ИЭФ по совм. Пр. 157 от 16/Х – 1942 г.». И чуть ниже отмечено: «Освобождён от обязанностей декана МЛИТ и ЛХФ по совм. Пр. 163 от 30/Х1 – 44 г.». Лесоинженерный факультет – ЛИФ одно время называли – МЛИТ – механизации лесоразработок и транспорта. В карточке по учёту кадров собственноручно В.И. Левиным записано: «VIII – 1938-944. Ст. препод. по курсу таксации, ст. научный сотрудник НИСа и декан 3-х объединенных ф-тов АЛТИ». Таким образом, нет сомнений в том, что В.И. Левин был деканом в военные годы. Но и он, как видим, считал лесохозяйственное отделение за факультет. К этому были определённые основания. С начала войны приёма на инженерно-экономический факультет уже не было, лишь до 1946 г. доучивались ранее принятые студенты. А вот приём на специальность «Лесное хозяйство» был: в 1941 г. принято 23 человека (из них окончило 4), в 1942 г. – принято 11 (окончило 6), в 1943 г. – 29 (9), в 1944 г. – 30 (15), в 1945 г. – 30 (20), 1946 г. – 30 (21). Объединённый на время войны факультет после её завершения состоял, по сути дела, из полноценного лесоинженерного факультета, части (дипломники) инженерно-экономического факультета и лесохозяйственного отделения. С декабря 1944 г. до 20 августа 1947 г. Деканом такого факультета был Ф.И. Коперин.
Второй раз деканом уже отдельного лесохозяйственного факультета В.И. Левин был с 25 августа 1952 г. по 3 октября 1954 г. То, что именно он стал деканом, факультету здорово повезло. Над факультетом возникла вполне реальная угроза закрытия. Для восстановления народного хозяйства страны требовалось огромное количество древесины. Спрос на специалистов-лесозаготовителей был крайне высок. Во всех лесных и лесотехнических вузах был резко увеличен приём студентов на лесоинженерный факультет. В АЛТИ дополнительно нашли такой выход – с 1 ноября 1953 г. из числа поступивших на «лесхоз» в 1951 г. Студентов 27 человек были переведены на лесоинженерный факультет, называемый тогда ЛИД (лесоинженерное дело). С этого же дня ещё 34 человека были переведены из числа студентов, принятых в 1952 г. Перевод проводился, как принято говорить в таких случаях, в добровольно-принудительном порядке. Были предложения, даже в парткоме при молчании ректората, о переводе всех студентов ЛХФ на ЛИД, по крайней мере, хотя бы в ближайшие годы.
Деканом в ту пору был Василий Илларионович Левин. У него на этот счёт была чёткая принципиальная позиция: «Не готовить специалистов-лесоводов в лесном крае – это преступление, кто же тогда будет заниматься лесовосстановлением на бескрайних просторах сплошных концентрированных вырубок?» Эту позицию он высказывал не раз на Учёном совете факультета и института и на партсобраниях. Хотя уже не было в живых Сталина, многие преподаватели боялись идти против, как они считали, линии партии. Левина поддержали лауреат Сталинской премии, один из изобретателей электропилы доцент Константин Иванович Вороницын и, как ни странно, декан лесоинженерного факультета Герман Александрович Манухин. Втроём они пошли на приём к секретарю обкома партии Савелию Прохоровичу Логинову. Тот внимательно их выслушал, предложил кратко изложить всё на одном листке бумаги и обещал помочь при первой же поездке в Москву. И действительно помог: разговоров о закрытии лесохозяйственного факультета не стало, прекратился перевод с него студентов на лесоинженерный факультет и, мало того, в 1954 г. приём увеличился: на «лесхоз» было принято 75 вместо прежних 50-ти, а в 1955 г. – даже 100 человек.
Одно время в связи с частыми реорганизациями, проводимыми Н.С. Хрущевым, появилось предложение закрыть в Архангельске Северное отделение Института леса АН СССР. Многие преподаватели АЛТИ отнеслись к этому если не положительно, то, по крайней мере, равнодушно – не будет конкурентов в лесной науке. «Разрушать – ума много не надо, а вы попробуйте создать всё вновь», – говорил В.И. Левин, и опять шёл в обком партии доказывать свою правоту. К счастью, его доводы были приняты во внимание и на этот раз. Отделение вскоре превратилось в Архангельский институт леса и лесохимии, во главе которого стал академик И.С. Мелехов. В парткоме и руководстве АЛТИ появились отдельные скрытые недруги В.И. Левина, недовольные его смелыми действиями вопреки их соглашательской политики.
Принципиальность и честность Левина стоила ему, по сути дела, учёной степени доктора наук и звания профессора. В 1952 г. ему из комитета по Сталинским премиям был прислан на рецензию учебник Н.П. Анучина «Лесная таксация». Василий Илларионович сделал много весьма существенных замечаний, в итоге учебник премию не получил. Николай Павлович Анучин сказал, что пока жив, Левина в доктора не пропустит. Кто-то из москвичей написал об этом Василию Илларионовичу. Тот всё же завершил докторскую диссертацию, но защищать её не стал, ссылаясь на возраст. Ему только что исполнилось 60 лет. Конечно, для докторантов – это не предел, и без сомнения, защита, судя по солидности исследований и авторитету северного таксатора среди лесоводов страны, прошла бы успешно. Дважды институт направлял в ВАК (Высшую аттестационную комиссию) документы на представление В.И. Левина к званию профессора, однако не без влияния академика Н.П. Анучина это представление было отклонено. Вначале из-за какого-то пустяка в оформлении документов, а затем был ответ – пусть, мол, сначала защитит докторскую диссертацию.
О Василии Илларионовиче Левине у меня написан подробный биографический очерк, опубликованный в 1-м выпуске «Лесных знателей» (2001). Я боготворю этого человека. И не только потому, что он пригласил меня в аспирантуру и был моим научным руководителем. Прежде всего, он полностью совпал с моим идеалом глубоко порядочного, умного, справедливого и доброго человека. Для тех, у кого нет под рукой 1-го выпуска «Лесных знателей», очень коротко повторю основные этапы его жизни.
Родился Василий Илларионович в бедняцкой крестьянской семье в д. Горки Казанской губернии 31 декабря 1896 г. по старому стилю, т.е. 13 января 1897 г. – по новому. Зимой учился в сельской «школе грамоты», а летом батрачил на полях у помещика. В 13 лет подался в Казань, на заработки. Не по годам был крепким и рослым юношей. Шесть лет работал по шорному и слесарному делу на заводе промышленника Алафузова. В 1915 г. был призван в армию и отправлен на Турецкий фронт в Персию. Там чуть не погиб от тропической лихорадки и тифа. В 1918 г. призван в Красную Армию, был бойцом-пулеметчиком кавалерийского полка. При штурме Перекопа был контужен, долго лечился и второй раз отболел тифом. Скитаясь по госпиталям, ещё в армии после окончания педагогических курсов работал в красноармейских школах по ликбезу. Одновременно учился сам на рабфаке Казанского университета. В августе 1923 г., после смерти от холеры жены Христины, уехал учиться в Петроградский лесной институт. Двухмесячную дочку Веру взяла на воспитание сестра Федора, у которой был свой грудной ребенок. Постоянно подрабатывал на жизнь грузчиком, часть денег посылал сестре. В 1927 г. женился вновь и с женой Анной Александровной и сыном Юрием переехал в Архангельск. Зимой 1928 г. съездил за дочкой Верой в родную деревню. Жизнь со второй женой, к сожалению, не сложилась. Сначала ухудшились отношения между мачехой и падчерицей, потом между супругами. Анна Александровна ещё до войны уехала в Ленинград, оставив Василия Илларионовича одного с двумя детьми.
Работая в Архангельском лесоустройстве, В.И. Левин собрал обширный материал о строении и росте северотаёжных древостоев. Детально проанализировав его, он составил уникальные таблицы для таксации лесов Европейского Севера, которые до сих пор применяются на практике. За исследование роста осушенных древостоев ему была присуждена ученая степень кандидата сельскохозяйственных наук. Два тома докторской диссертации, уже переплетённые и готовые к защите, так и не покинули Архангельск (сейчас они по его завещанию переданы мною в Музей леса). Он был гордым человеком и унижаться перед академиком Анучиным не захотел. Крупный лесовод, создавший свою школу, так и остался кандидатом наук. Но в лесной науке он оставил весьма заметный след.
Однако вернусь к его работе деканом. Студенты уважали Левина за прямоту и справедливость. Его побаивались, особенно лентяи и люди безответственные. Как-то на учебной практике в Карасях студенту Чернакову выдали топор со сломанной ручкой. Поскольку заменить его было нечем, он сказал Левину, что в лес не пойдёт. Василий Илларионович возмутился: «Какая беспомощность в двадцать лет! Выбери покрепче берёзовое полено и сделай топорище сам. Каждый лесник должен уметь делать топорища». В том же посёлке Караси два избалованных москвича, Лобанов и Шевченко, один сын члена правительства, а другой сын генерала, переведённые в АЛТИ из Московского пушно-мехового института, открыли пальбу из ружья ради забавы. Левин отобрал ружьё, разбил приклад о дерево, сказав при этом: «При таком скопище народа только безответственные идиоты могут баловаться огнестрельным оружием».
Когда лесник-сторож в Карасях Чикшов согнал выстрелом из ружья студентов с крыши барака, где они устроились загорать, те пришли к Левину жаловаться. Вместо поддержки они получили нагоняй. «Ещё жаловаться пришли! – возмутился Василий Илларионович. – Вы знаете, сколько стоит шифер и с каким великим трудом его сюда завозили? В мягкое место вам бы дробью всыпать надо!».
Такая прямота не мешала Василию Илларионовичу быть простым и доступным для студентов. Он играл с ними в волейбол, мог поддержать у костра песню своим красивым баритоном. Однажды проиграл партию в городки – эту игру он очень любил – и, следуя правилам, провез на себе студента до озера. Студент упрямился: «Ой, боюсь, мне же потом экзамен не сдать!». Левин смеялся: «Вот если не поедешь, точно, не сдашь». Тощему студенту ничего не оставалось, как взобраться на широкую спину преподавателя. Под дружный хохот игроков и болельщиков традиции игры не были нарушены.
Поработать деканом ещё не раз предлагали В.И. Левину. Он отказывался, ссылаясь на возраст. «Молодых смелее выдвигать надо, – говорил он. – Пусть испытают себя на этой беспокойной должности – очень полезно! Между прочим, в Корпусе лесничих декан имел чин генерала…».
Василий Илларионович Левин – первый в Архангельской области, кому в 1963 г. было присвоено почётное звание «Заслуженный лесовод РСФСР». Присвоено вполне заслуженно – в то время это был один из авторитетных лесоводов-учёных не только на Европейском Севере, но и в стране.
Педагогическую работу он оставил в 1965 г., в возрасте 68 лет, добровольно освободив место молодому преподавателю. Награждён несколькими медалями и орденом «Знак почёта». Умер 18 сентября 1978 г. Похоронен на кладбище в Жаровихе. Родственников в Архангельске не осталось, и я взял на себя миссию – ухаживать за его могилой. Пока жив, буду делать это с желанием и ответственностью.


Пётр Иосифович Войчаль
(29 августа 1947 г. – 13 июня 1948 г.)
(14 сентября 1950 г. – 24 августа 1952 г.)
(4 октября 1954 г. – 1 августа 1956 г.)
С 20 августа 1947 г. в АЛТИ стал действовать самостоятельный факультет лесного хозяйства с ежегодным приёмом 50 человек. В состав факультета вошли пять кафедр: общего лесоводства, лесных культур, лесной таксации, ботаники и фитопатологии, геодезии, которыми соответственно заведовали: И.С. Мелехов, И.М. Стратонович, В.И. Левин, Ю.В. Адо и Н.С. Демчинский. На факультете преподавали и другие грамотные лесоводы: И.С. Войчаль, Ф.Б. Орлов, Б.Б. Лебле, П.В. Стальская, С.М. Фистуль, Т.А. Мелехова, С.К. Лебедев и другие. Образно говоря, факультет вырос на хорошо подготовленной почве.
С известных лесоводов Европейского Севера – отца и сына Войчалей – начал я публиковать в 2001 г. краткие биографические очерки в 1-м выпуске «Лесных знателей». Отец – Иосиф Станиславович – после окончания лесного института в Петрограде работал на юге России, затем переехал на север, был лесничим в Шангалах и в Верколе, трудился старшим ревизором Архангельского лесоустройства, а в конце жизни был преподавателем на кафедре лесоводства АЛТИ. Человек энциклопедических знаний, воспитанный, неподкупный и строгий. Истинный старый образованный российский интеллигент. Детям было с кого брать пример. Позднее старший сын Пётр напишет в своей поэме «Моя семья» об отце: «Ты мне служил всегда живым примером, мальчишкою тебе я подражал».
Сын Пётр родился 22 февраля 1903 г. в г. Вологде, в пути, при переезде семьи Войчаль из г. Кутаиси в с. Шангалы. Начальное образование получил на дому в Верколе, затем окончил губернскую Ломоносовскую гимназию в г. Архангельске. В марте 1928 г. окончил Ленинградский лесной институт. Учился у светил лесоводственных наук: М.М. Орлова, М.Е. Ткаченко, Н.В. Третьякова, В.Н. Сукачёва, К.К. Гедройца, С.А. Яковлева, В.Г. Каппера, С.А. Богословского, С.И. Ванина, А.И. Тарашкевича и др. Судя по письмам, которые регулярно отправлял своим родителям в Архангельск, и сам студент Пётр Войчаль жил бурно: поступил на курсы стенографии, помогал в математике рабфаковцам, «заболел» шахматами, играл на флейте в самодеятельном оркестре, посещал театры, секретарил в таксационном кружке, собирал литературу, занимался стрельбой как допризывник, разгружал вагоны с дровами, при переездах учил немецкий и английский… Жаловался родителям: «Не успеваю, работы выше головы».
Свою трудовую деятельность начал в Ленинградском лесоустройстве. В 1932 г. переехал в Архангельск, пошёл устраиваться в АЛТИ. «К моему приходу, – вспоминал Пётр Иосифович, – все основные дисциплины уже были распределены. Кафедра лесной таксации, где я хотел трудиться, была полностью укомплектована. Меня зачислили в штат промышленного лесоводства, но я был на подхвате, занимался и математикой на рабфаке, и вёл занятия со студентами по лесной энциклопедии и лесозаготовкам… При разделе кафедры лесоводства на две – общего лесоводства и лесных культур – я оказался на второй. Возглавлял её тогда видный учёный И.М. Стратонович. Появились новые дисциплины: механизация лесохозяйственных работ, лесная селекция и семеноводство…».
Пора было заняться кандидатской диссертацией. Но тут грянула война. Не бросая преподавательской работы, с июля 1941 г. по июнь 1942 г. П.И. Войчаль состоял в рядах истребительного батальона, созданного на случай высадки вражеского десанта. В июне 1942 г. мобилизовали. После кратковременных курсов «Выстрел» присвоили звание лейтенанта и должность командира противотанковых ружей. А далее началась суровая фронтовая жизнь. Воевать учился на ходу. Участвовал в боях на Калининском, 1-м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах. Дважды был ранен, семь месяцев был на излечении в госпиталях. Из армии демобилизовался в октябре 1945 г. в звании гвардии старшего лейтенанта. Боевые награды: Орден Красной Звезды, орден Отечественной войны 1 степени, медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
С октября 1945 г. П.И. Войчаль продолжил работу в АЛТИ на кафедре лесных культур в должности старшего преподавателя. Основными учебными дисциплинами, по которым читал лекции, были лесная генетика и селекция, лесное семеноводство и дарвинизм. Последняя относилась к «опасным» дисциплинам. В биологической науке началась непримиримая война с противниками лысенковщины. Однажды из Москвы в АЛТИ приехал начальник Главного управления лесных вузов Л.И. Качелкин и спросил директора: «Ну, кто тут у вас морганист?». Директор Ф.И. Коперин ответил, что таковых в институте нет. «Не может быть! – возразил Качелкин. – Ищите!». Пришлось П.И. Войчалю писать пространное объяснение, так как он был в столице на курсах у Лысенко. Страна постепенно залечивала страшные военные раны. В 1947 г. было создано Министерство лесного хозяйства РСФСР, на местах образованы лесхозы. Спрос на специалистов лесного профиля резко возрос.
Решение о создании самостоятельного лесохозяйственного факультета в АЛТИ лесоводами Европейского Севера было воспринято положительно. Не скрывали своей радости и преподаватели лесохозяйственных кафедр. На должность декана в качестве и.о. партком института предложил кандидатуру Петра Иосифовича Войчаля: фронтовик, имеет большой опыт работы с людьми, грамотный лесовод, вежливый, доброжелательный. С 29 августа 1947 г. первый декан нового факультета приступил к исполнению своих обязанностей. Их сразу оказалось немало: составление расписания занятий, устройство студентов в общежитие, помощь в восстановлении разрушенного главного корпуса, организация практик в учебно-опытном лесхозе и другие. В это время П.И. Войчаль усиленно трудился над кандидатской диссертацией. Совмещать два больших дела – руководство деканатом и работу над диссертацией – оказалось нереальным. Петр Иосифович попросил его заменить хотя бы на пару лет. Поработать деканом согласился Иван Степанович Мелехов, и Петр Иосифович уступил ему своё кресло. Через пару лет он снова возглавил деканат, проработав на этой должности почти два года (с 14 сентября 1950 г. по 24 августа 1952 г.). В эти годы в АЛТИ была сделана попытка «избавиться» от лесохозяйственного факультета…
И ещё почти два года (с 4 октября 1954 г. по 1 августа 1956 г.) Пётр Иосифович в третий раз руководил лесохозяйственным факультетом.
Моя первая встреча с Петром Иосифовичем как с деканом состоялась 4 октября 1954 г. в первый день его работы в этой должности уже в третий раз. Я пришёл просить место в общежитии, без которого просто не смог бы учиться. Временно меня приютили мои однокурсники Толя Гетманов и Женя Чекризов, снимающие маленькую чердачную комнатку в частном доме в конце улицы Урицкого. Спали мы на полу.
– И сколько же вам лет, молодой человек? – спросил Пётр Иосифович, удивлённо глядя на меня.
Я, наверное, был самым маленьким студентом-первокурсником. Неделю назад мы вернулись с «картошки» из деревни Чухчеремы Холмогорского района, ходили в Макаровскую баню и там зафиксировали свои габариты. Мой рост составил 141 см, а вес 37,5 кг.
– Восемнадцать! – ответил я и пояснил. – В детстве у меня сильно болела нога – остеомиелит. В прошлом году сделали операцию… Но я ещё вырасту, – уверенно заявил я, чем вызвал улыбку у декана.
– Сейчас пока мест нет, но как только будет возможность, я дам Вам место. Нам обещал помочь лесоинженерный факультет. Туда перевели часть наших студентов, а некоторые живут пока в нашем общежитии. Ну, а от вас требуется хорошая учёба, товарищ Ипатов… О, имя у Вас оригинальное, мне встретилось впервые…
Через месяц страшно довольный я уже спал на скрипучей пружинистой кровати в двухэтажном лесхозовском общежитии по Петроградскому проспекту, в доме № 41, который стал мне родным на целое пятилетие.
Петр Иосифович был исключительно разносторонним человеком. Кажется, не было такого дела, за которое он мог бы не взяться, особенно если его об этом просили по партийной линии. Мог возглавить партийное бюро института, вести биологический философский семинар, подготовить и прочитать лекцию на любую тему, принять участие в различных комиссиях. Он играл на флейте, участвовал в спектаклях институтского драмкружка, писал стихи. У него была полная охотничья экипировка вплоть до тирольской шляпы с пером, прекрасное ружьё, подаренное ему отцом. Иногда он выезжал с директором учебно-опытного лесхоза В.М. Жариковым на тока, но это делал, как говорят, ради самого процесса. Ни в какую живность он никогда не стрелял. «По отношению к природе я убеждённый пацифист, – говорил он и вспоминал, как однажды в Пестове под Ленинградом он обедал у одного лесника.– Обед был удивительным – весь из грибов: суп из волнушек, грибовница из волнушек со сметаной, жареные волнушки, солёные волнушки. И всё было очень вкусно».
Одевался П.И. Войчаль всегда аккуратно, модно, следил за своей внешностью. Однажды эта хорошая привычка чуть не привела к неприятностям по партийной линии. Пётр Иосифович отрастил усы, бородку и стал весьма похож на Владимира Ильича Ульянова (Ленина). На демонстрацию в годовщину Октября он оделся в серое пальто, натянул на лоб кепочку, прицепил красный бант точь-в-точь, как на одной фотографии вождя мирового пролетариата. Когда колонна лесохозяйственного факультета вышла на Площадь профсоюзов, на трибуне, где находилось руководство области и города, вдруг пронеслось: «Ленин!». Все повернули головы к гордо идущему впереди колонны декану. На другой день П.И. Войчаль был вызван в горком партии. О том, что ему там сказали, он не распространялся, однако бородку всё же сбрил.
Деканом у нашего курса Пётр Иосифович был два года. Сейчас напрягаю память – ругал ли он кого-нибудь из нас? Нет, ничего подобного не было. Даже самых нерадивых он журил по-отечески. Всегда спокоен, вежлив. Среди студентов слыл человеком добрым и честным. От своего коллеги по кафедре доцента Николая Николаевича Соколова, бывшего когда-то секретарём комсомольской организации на факультете, я узнал такой факт. Нина Войчаль, дочь Петра Иосифовича, училась на одни пятёрки и вполне заслуживала повышенную стипендию. В то время её давали только круглым отличникам, а остальным – в зависимости от материального положения студента. Существовала специальная комиссия, членом которой был и декан. И он настоял, чтобы его дочери отказали в стипендии. Основным аргументом были слова: «Есть студенты, которые живут хуже». Конечно, были случаи, когда кто-нибудь пользовался добротой и доверием к людям Петра Иосифовича, выпрашивая удовлетворительную оценку на экзамене, или слёзно просил о помиловании за свой проступок.
Вспомнился мне случай, когда студенты не поддержали своего декана. Ещё на учебной практике по курсу прошла весть, что один из наших студентов отказался жениться на своей однокурснице, которая оказалась от него беременна. Как только мы на втором курсе вернулись с «картошки», декан организовал собрание, на котором предложил от имени студентов просить ректора исключить непутёвого Дон Жуана из института. Обсуждение столь щекотливого вопроса было комканым, в итоге никакого решения не было принято. Однако ректор Ф.И. Коперин своей властью всё же исключил студента из вуза с формулировкой «за поступок, позорящий звание советского студента». Правда, это не помешало исключённому перевестись в ЛТА и успешно её закончить.
С конца 1956 г. П.И. Войчаль, продолжая педагогическую деятельность, но оставив деканский пост, переключился по совместительству к деятельности в «Лесном журнале», став в нём заместителем ответственного редактора. Общение с авторами, поездки по вузам сделали его широко известным среди работников лесной науки страны. Гордясь тем, что сам учился у выдающихся лесоводов, он вёл переписку с известными академиками и профессорами, со многими был лично знаком. Работа в журнале расширяла эрудицию и так уже хорошо образованного человека. Беседовать с ним по лесным проблемам было приятно.
После того, как я поступил в 1965 г. в аспирантуру к В.И. Левину, Петр Иосифович общался со мной как с коллегой. К 50-летию лесохозяйственного образования в АЛТИ мы написали с ним совместный доклад и выступили на городской научной конференции. Через него я получил информацию по истории Орловской бывшей корабельной рощи от профессора А.В. Тюрина и учёного А.А. Байтина. Продолжительным было наше общение по партийной линии. Более десятка раз я был секретарём партийной организации факультета, а Пётр Иосифович заинтересованно и интересно вёл у нас семинар «Философские проблемы биологии».
В 67-летнем возрасте П.И. Войчаль вышел на пенсию, продолжая держать тесную связь с коллективом факультета и сотрудниками «Лесного журнала». Часто приносил книги из богатой личной библиотеки и бескорыстно раздавал их всем желающим. Писал мемуары, стихи. В возрасте 85 лет, сохраняя ясность ума, написал интересную работу «Лес и общество» (Мысли старого лесовода). В ней сразу определил, что позиция «Лес и человек» принципиально не верна. Человек как индивид соприкасается с лесом, но существенно влияет на лес только общество. С этих позиций он и предлагает рассматривать взаимоотношения общества и леса.
В рукописи в виде отдельных очерков затронуты вопросы: общество и природа, лес как неотъемлемый компонент природы, понятие о лесе, история взаимоотношения общества и леса, вклад выдающихся лесоводов в науку о лесе, критика некоторых лесных стереотипов, взаимоотношения лесоводов и лесозаготовителей и другие. В заключении автор пишет: «Я имею право утверждать, что лесное хозяйство заслуживает высокой престижности в силу присущих ему экологических, экономических, эстетических и вообще животворных свойств».



Иван Степанович Мелехов
(14.06.1948 – 15.05.1950)
Для лесного хозяйства год 1947-й был во многом переломным. Было создано Министерство лесного хозяйства СССР, на местах образованы лесхозы. Когда Ивану Степановичу Мелехову предложили поработать пару лет деканом созданного в АЛТИ отдельного лесохозяйственного факультета, он не стал возражать. Ему в то время шёл 43-й год. Возраст для лесовода – расцвет творческих сил. Северный учёный, родом из пригорода Архангельска, уже многого достиг в жизни. Доктор наук, профессор, заведующий кафедрой, депутат горсовета, член многих учёных советов и комиссий. За плечами два десятка лет педагогической работы. Несколько десятков научных трудов. В 1947 г. выходит из печати брошюра «Ломоносов и лесная наука». Жизненный подвиг великого помора много значил и для самого И.С. Мелехова. Вскоре выходит и другая интересная книга «К истокам отечественной лесной науки», в которой раскрывается самобытность российского лесоводства, приоритет отечественных учёных во многих лесных делах.
То, что во главе лесоводов АЛТИ стал молодой доктор наук, уже широко известный в стране учёный, конечно, поднимало авторитет лесохозяйственного факультета, тем более, что институт готовился торжественно отметить 20-летие со дня основания. В связи с этой датой Иван Степанович был награждён орденом Ленина (в дальнейшем были ещё награды: орден Октябрьской Революции, два ордена Трудового Красного Знамени, много медалей).
Страна залечивала нанесённые войной раны. Восстанавливался и АЛТИ. Резко возрастал контингент студентов. Всё вроде бы складывалось к лучшему. Но в биологической науке была объявлена непримиримая война «вейсманистам-морганистам». Она не обошла стороной и лесную науку, которая не раз страдала и раньше, при Сталине. После печально известной сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. Первыми почувствовали на себе травлю противники «лысенковщины» – преподаватели ЛТА акад. В.Н. Сукачёв, профессора Н.В. Третьяков, М.Н. Римский-Корсаков, М.Е. Ткаченко и другие. Особенно усердствовал в нападках на Михаила Елеферьевича Ткаченко, учителя и соратника Ивана Степановича Мелехова, московский профессор В.Г. Нестеров, бывший в то время заместителем начальника Главного управления лесотехнических вузов Министерства высшего образования СССР, получивший из рук Т.Д. Лысенко Сталинскую премию за учебник «Общее лесоводство».
Драматичность ситуации того времени подробно описывает И.С. Мелехов во второй части книги «Альма-матер». В 1950 г. уходит из жизни М.Е. Ткаченко. Ряд учёных обращаются к И.С. Мелехову с просьбой возглавить кафедру лесоводства ЛТА. Ещё при жизни своего учителя он согласился на редактирование 2-го издания учебника М.Е. Ткаченко «Общее лесоводство», поэтому попросил ректорат об освобождении его от должности декана и подал заявление на конкурс в ЛТА. В июне 1951 г. его единогласно избирают заведующим кафедрой. Северный учёный из Архангельска переезжает в Ленинград. Однако судьба складывается так, что ему пришлось вскоре снова вернуться в родные края.
Деканом ЛХФ АЛТИ И.С. Мелехов, в силу сложившихся обстоятельств, не работал и двух лет. Большая научная и общественная деятельность, несомненно, не давала возможности постоянно находиться в деканате и общаться со студентами. Определённую помощь оказывал П.И. Войчаль, бывший в то время секретарём партийной организации факультета. Мой коллега по кафедре Олег Алексеевич Неволин и сын известного лесовода С.В. Алексеева Иван Сергеевич Алексеев, учившиеся в 1947-1952 гг., рассказывали мне такой случай. В конце практики в Караси должен был приехать Иван Степанович. Но он задерживался по какой-то, несомненно, уважительной причине. У студентов, среди которых было немало фронтовиков, кончились продукты, и они, подождав пару дней, дружно выехали в Архангельск. Связь тогда была плохой, точнее сказать, связь совсем отсутствовала. Пути студентов и преподавателя И.С. Мелехова, исполняющего по совместительству должность декана, разошлись. Иван Степанович хотел наказать «подстрекателей», но студенты-фронтовики нажаловались в партком. Разобравшись в причине выезда, декан публично извинился перед студентами. Отношения между «кофликтующими» сторонами нормализовались.
Парасковья Васильевна Стальская, долгое время работавшая вместе с И.С. Мелеховым, рассказывала мне: «Иван Степанович был очень внимательным к студентам, никогда на них не кричал, обращался на «Вы». С ним работать было интересно. Сам он любил лес и не боялся его. «Лес – это наша научная лаборатория, без леса нет лесоводства», – не раз говаривал он. Терпеть не мог лентяев и халтуры. По натуре человек вспыльчивый, мог и отругать. Но если неправ, на другой день обязательно извинится. Вообще, с первого взгляда он многим казался суровым, строгим человеком. На самом деле был прост, доступен, вежлив, деликатен. К себе очень требовательный. За пределами кафедры и факультета своих лесохозяйственников в обиду не давал».
Верной и заботливой спутницей жизни Ивана Степановича была его жена Тамара Анатольевна. Нередко выезжала с ним в экспедиции и мужественно переносила все невзгоды и лишения. Женщина очень добрая, хорошо понимала материальные трудности студентов и часто одалживала им деньги. Никогда о долге не напоминала, но я не слышал, чтобы кто-то не возвратил его. Она преподавала нам дендрологию. Я хорошо помню, как после третьего курса она попросила меня найти в с. Черевково лесника, который сообщил в институт о редчайшем случае – годичном приросте сосны в полтора метра. Летом я нашёл этого лесника, но он извинился, сказав, что принесённый им из леса чурбак жена распилила на дрова. Лесоводственной сенсации, случайным свидетелем которой мог бы оказаться и я, не получилось.
И.С. и Т.А. Мелеховы воспитали троих сыновей. Старший – Владимир – окончил факультет механической технологии древесины АЛТИ, в настоящее время возглавляет кафедру древесиноведения АГТУ, профессор, доктор технических наук. Средний – Александр – окончил МВТУ, работал инженером, сейчас на пенсии. Младший – Евгений – окончил лесохозяйственный факультет МЛТИ, доктор биологических наук, физиолог. Все братья Мелеховы – хорошие спортсмены. Я часто видел Тамару Анатольевну и Ивана Степановича в спортзале АЛТИ среди болельщиков, когда их рослые дети играли в баскетбол.
Жизненный путь Ивана Степановича Мелехова интересен и весьма поучителен для молодых лесоводов, особенно тем, кто решил посвятить себя науке. Им я рекомендую обязательно почитать литературу об этом выдающемся российском лесоводе. Две автобиографические книги – «Альма-матер» и «О родном Севере» изданы самим И.С. Мелеховым. К 100-летию со дня его рождения издательство АГТУ объединило эти книги под общим названием «И.С. Мелехов. Мои воспоминания» (2005 г.). Имеется и мой скромный вклад – очерк «Лес в жизни академика Мелехова», изданный в 1-м выпуске «Лесных знателей» (2001 г.).
В заключении сошлюсь на слова академика Н.А. Моисеева по случаю 90-летия со дня рождения И.С. Мелехова, до которого он немного не дожил: «В моём представлении И.С. Мелехов – одновременно учёный, педагог, администратор, общественный деятель, историк, главный редактор «Лесного журнала». А в последние годы мы увидели его и в роли писателя. На первый план проступают черты учёного-педагога в том счастливом сочетании, которое наблюдалось у его предшественников и учителей Г.Ф. Морозова и М.Е. Ткаченко. Это один из корифеев российской лесной науки».


Борис Борисович Лебле
(1 сентября 1956 г. – 10 июня 1962 г.)
В начале октября 1956 г. общее факультетское собрание проводил новый декан – Борис Борисович Лебле. Мы, третьекурсники, его уже знали – он читал нам лекции по дисциплинам: «Биология лесных зверей и птиц» и «Лесная энтомология». Студенты восприняли перемену нормально, считая, что деканом разрешают работать только два-три года. Почему такой короткий срок, никто об этом и не задумывался.
Перед собранием, как это было принято, лектор обкома партии прочитал лекцию о международном положении СССР. Обстановка была непростая. Недавно был подавлен мятеж в Венгрии. Вовсю разворачивалась «холодная война». В то же время в стране происходили перемены, названные позднее «оттепелью». Как «враг народа» был арестован и расстрелян Лаврентий Берия. Из лагерей вышли на свободу многие политзаключенные. Вообще, в период работы деканом Б.Б. Лебле, т.е. с сентября 1956 г. по 10 июня 1962 г., в стране произошло очень много важных политических и других событий. Прошли три съезда КПСС – 20-й, 21-й и 22-й, ориентирующие советское общество на строительство коммунизма. Был развеян культ личности Сталина. Началось освоение целинных и залежных земель. В Москве состоялся 6-й Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Из-за «бугра» хлынули новые песни и танцы – твист, буги-вуги и другие. После победы Кубинской революции во главе с бородатым «команданте» Фиделем Кастро среди студенчества особенно популярны стали латиноамериканские песни. А какое ликование было после полёта 12 апреля 1961 г. вокруг планеты Земля советского гражданина Юрия Алексеевича Гагарина! Всё это наполняло душу радостью и гордостью за нашу страну, и как-то на задний план отходили недостатки материальной жизни. Чего греха таить – студенты жили бедновато. Хотя, правда, после чрезвычайно богатого урожая зерновых на целине, кажется в 1957 г., в студенческой столовой появился бесплатный хлеб. Для тех, кто жил на одну стипендию (к ним относился и я), это было великим благом. Мы брали по две полных тарелки щей и ели хлеба столько, сколько в нас влезало. Обед «до отвала» стоил копейки. На столах оставались недоеденные хлебные куски и корочки.
Как-то на лекцию Борис Борисович принёс полбуханки помятого хлеба.
– Вот, поглядите, – это хлеб, наша величайшая ценность. Подобрал у помойки студенческого общежития, – сказал при полной тишине аудитории. – Что, господа студенты, богато жить начали? Да за такой кусок.., – он подержал с минуту над головой хлеб и с присущей ему прямотой продолжил, – не знаю, какой дурак в правительстве предложил выдавать хлеб бесплатно? В него столько труда вложено! У него должна быть цена, хотя бы символическая. Это плевок в душу российскому хлеборобу. Кажется, ещё Гоголь сказал, что в России две беды – дороги и дураки. Дороги рано или поздно построим, а вот как быть со второй бедой?
История с хлебом каким-то образом дошла до парткома. Борису Борисовичу хотели дать партийное взыскание за крамольное высказывание про дураков в нашем правительстве, но вскоре бесплатный хлеб в пунктах общепита был отменён. Вопрос о взыскании отпал как-то сам собой. Но за другие смелые по тем временам высказывания ему в парткоме делали замечания. Он был за полное освобождение из лагерей политзаключённых и за пересмотр сфабрикованных на них дел, за выдвижение нескольких кандидатов в депутаты, за отмену цензуры в печати, за развитие мелкого частного предпринимательства. Он не был диссидентом в полном смысле этого слова, он гордился своей страной и хотел, чтобы советские люди жили свободнее и лучше. Он искренне верил, что партия, выигравшая такую страшную войну, вполне может сама навести в стране порядок путём устранения недостатков. От сложных политических вопросов, которые ему часто задавали на занятиях попутно с биологическими, он не уходил, как большинство осторожных преподавателей, и смело высказывал свою точку зрения.
Борис Борисович был, пожалуй, самым любимым преподавателем и деканом у студентов. По крайней мере, у мужской половины факультета. К нему их тянуло, как к магниту. Научный кружок по охотоведению, которым он руководил, был самым многочисленным на лесохозяйственном факультете. Хорошо помню, как по субботним вечерам (тогда суббота была везде учебным и рабочим днём), мы, третьекурсники, собирались в кабинете биологии, заставленном чучелами птиц и животных. Кто-то по плану делал доклад, его коротко обсуждали, а затем приступали к самому главному – зарядке патронов. Завтра, в воскресенье, предстояло идти за город на «мхи», где были два охотничьих стенда – круглый и траншейный для стрельбы по тарелочкам. Мы сидели в кабинете, весело болтали, в основном, конечно, на охотничьи темы, а снизу к нам доносилась музыка – там, в фойе, шли танцы. Те, кого внизу дожидалась зазноба, успевал убить двух зайцев. Приходил на кружок нарядно одетым, напяливал на себя рабочий халат, заряжал необходимое количество патронов и убегал на танцульки. Наиболее стойкие «охотники» до полуночи оставались в кабинете.
При декане Лебле наш курс полвека назад, в 1959 г., получил дипломы и отправился в самостоятельную трудовую жизнь. Запомнился он нам как справедливый и объективный человек. В нём чувствовалась твёрдая и сильная Личность. Да и он сам внешне производил очень хорошее впечатление – симпатичный, крепко сбитый мужчина, всегда побритый и приятно одетый. Видно было, что он получил хорошее воспитание с детства. Не повторяя детально свой очерк «Тайга манила меня с детства» («Лесные знатели», вып. 2, 2004 г.), коротко коснусь его биографии. Родился Борис Борисович Лебле в интеллигентной семье: отец – сельский врач, мать – учительница. Место рождения – с. Дальнее Константиново Нижегородской губернии. Отец был заядлым охотником, держал породистых собак, к которым у него было особое пристрастие. По крайней мере, на старых фотографиях клички собак все подписаны, а люди – нет. Кстати, фамилия Лебле – немецкого происхождения. Есть предположение, что далёкие предки Лебле жили во Франции, но из-за религиозных гонений ещё несколько столетий назад были вынуждены переехать сначала в Германию, а затем переселились в Россию. Это старый дворянский род.
Фактическая дата рождения Бориса Борисовича по всем документам – 22 января 1915 г., но при поступлении в местный электротехникум ему не хватало одного года и он изменил год рождения на 1914-й. С детства приобщенный к природе и охоте, он ушёл из техникума и поступил учиться в Московский пушно-меховой институт, расположенный в подмосковной Балашихе. Был активным комсомольцем, участвовал в общественной жизни, и потому его оставляли в покое, когда трепали «буржуйских» сынков. Ещё с детства не любил доносчиков, был справедлив и всегда заступался за незаслуженно обвиняемых. Однажды такое заступничество чуть не привело к отчислению из института, но придраться к самому Борису Лебле не было никаких оснований. Он блестяще учился, и его оставили в покое.
После окончания института со специальностью биолога-охотоведа работал в Красноярском крае. В г. Салехарде был на комсомольской и партийной работе. С началом войны стал курсантом школы военных пилотов, авиамехаником, потом курсантом военного пехотного училища в г. Сретенске Читинской области. Как отличник учёбы был оставлен при училище в должности командира миномётного взвода. После демобилизации заведовал Северной лабораторией Всесоюзного научно-исследовательского института охотничьего промысла в Архангельске. С 1950 г. перешёл в АЛТИ. «Вот тут и проявились наиболее полно его природные дарования исследователя и педагога», – напишет позднее о нем его друг и коллега по работе Питирим Николаевич Львов в предисловии к книге Б.Б. Лебле «Лесные звери и птицы Архангельской области».
Борис Борисович обладал удивительной способностью легко устанавливать контакты с любым человеком – от крупного деятеля науки или производства до лаборанта и студента. При этом он не колеблясь излагал свою точку зрения перед любым собеседником, невзирая на его чины и звания. Для него все были одинаково равны – и маститый учёный, и рядовой сотрудник. Был объективен в оценках людей и их действий, принципиален и нетерпим к недостаткам. Мог сказать об этом прямо в глаза, что в интеллигентной среде не особо принято. Не всем и не всегда это нравилось, но у большинства вызывало чувство глубокого к нему уважения. При нём на кафедре никогда не возникало никаких склок и ссор, хотя коллектив в основном был женский – обычно в подобных коллективах конфликты возникают чаще. К людям он был очень внимателен. «Чтобы понять человека, – говорил он не раз позднее и мне, – надо встать на его место. Вот и всё».
Особенно не любил Борис Борисович доносчиков и кляузников. «Я ещё в юности видел, как из-за доносов и пасквилей страдали порядочные люди. Однажды по лживому доносу чуть не посадили моего отца, – рассказывал он мне, уже будучи на пенсии. – И на нашего первого ректора Горохова один из членов парткома настрочил кляузу. Расстреляли такого легендарного человека! Доносчик, между прочим, при мне был жив, но я с ним не здоровался.... Или мой молодой друг-охотник с кафедры лесных культур – на нескольких листках отправил все свои домыслы и сплетни на Малаховца в обком партии. На собрании сотрудники факультета хорошо ему всыпали. По справедливости, надо бы с работы выгнать – кляузник не может быть воспитателем…»
В отношении декана он говорил: «Декан у всех на виду. Что может позволить себе простой смертный – декан ни в коем случае! Как на селе – ни учитель, ни врач не имеют права показаться на людях не только пьяным, но и выпившим».
У меня и многих моих однокурсников, студентов 1954-1959 гг. обучения, Борис Борисович был также любимым преподавателем. Спокойный ровный голос с поволжским выделением буквы «о», ясность мысли, чёткая последовательность и многочисленные примеры делали излагаемый им материал легкозапоминающимся. Особенно интересно он читал лекции по «Биологии лесных зверей и птиц», дисциплине, которую он знал в совершенстве. Общепринятое слово «читал» для него явно не подходило, он и на лекциях как будто беседовал с каждым слушателем лично.
Под влиянием Бориса Борисовича и у меня возник большой интерес к диким животным, населяющим нашу область. Как только представилась возможность – а это произошло после окончания третьего курса в 1957 г. – я купил себе тулку-двухстволку. Сделать это было очень просто – никаких разрешений тогда не требовалось. Я получил летнюю стипендию за два месяца, пошёл в охотничий магазин, показал паспорт, что я совершеннолетний, выложил 465 рублей и всё – ружьё в моих руках. Борис Борисович мою покупку одобрил (какой же лесовод без ружья!), но сказал, что охотник из меня не получится – не тот характер. И действительно, охотник в полном смысле этого слова из меня не вышел. Мне всегда было жаль убитой и особенно раненой птицы. Позднее, когда я работал преподавателем и мы с ним были членами фотоклуба «Архангельск», он посоветовал мне купить фоторужьё, что я в его присутствии и сделал.
Конечно, Борис Борисович сам выезжал на охоту. Но охотником он был «правильным». Так о нём говорил его друг Игорь Ферапонтович Козлов, полковник в отставке, умница и балагур, командовавший в войну разведкой дивизии. Съездить на охоту вместе с Лебле считали за честь многие городские знаменитости, хотя и говорили потом: «Сколько гусей привёз? Да лишь пару. Больше не разрешил Лебле…».
Невольно вспомнился такой случай. Наш выпускник Вячеслав Оленченко, работая в лесоустройстве, принёс убитого орлана-белохвоста, очень редкую в нашем крае птицу, с целью пополнения институтской коллекции чучел. Он явно ждал слов благодарности. Борис Борисович в это время был дома, я позвонил ему из деканата, оказавшись случайным свидетелем этой истории. Лебле был крайне возмущён: «Выходит, я зря преподаю. Значит, все мои старания привить любовь к братьям нашим меньшим оказались напрасными». Не ожидая такого оборота дела, таксатор-охотник мгновенно исчез. Но не пропадать же редкой птице! По крайней мере, для зоокабинета, который оформлял Борис Борисович со студентами, он бы вполне подошёл. Я знал, что хорошо делает чучела Дима Жернаков, сын известного писателя Николая Жернакова. Я нашёл Дмитрия, мы расправили крылья птицы – 1,6 метра. Вот это размах! Дмитрий охотно согласился сделать чучело, но и ему не повезло – оставленную им на своём балконе птицу за ночь истрепал кот по кличке Базилио…
Большое значение в учебном процессе Б.Б. Лебле придавал учебным практикам. «Лучше раз увидеть, чем сто раз услышать», – не раз говорил он. Поэтому то, что он по-серьёзному взялся за решение жилищной проблемы в Емцовском учебно-опытном лесхозе АЛТИ, было неудивительно. Старые приземистые дома в посёлке Караси, доставшиеся АЛТИ от лесорубов, не вмещали всех студентов. В них было тесно и душно. Проживание в них наводило на молодые студенческие души тоску, которая, в определённой мере, сглаживалась прекрасной окружающей природой.
В 1959 г. при настойчивой инициативе и поддержке Б.Б. Лебле начали в Карасях строить два длинных барака. Был заключён договор с бригадой молдаван: они прорубают противопожарный разрыв в спелом лесу, получают 6000 кубометров древесины, а за это строят два вместительных барака, примерно на 100 студенческих душ каждый. На станции Емца с помощью тех же молдаван пустили пилораму. Надо отдать должное южанам, они трудились день и ночь. Первый барак вошёл в строй уже в 1960 г., второй в 1961 г. Обе стороны были довольны, особенно северяне. Построить два таких вместительных общежития без финансирования сверху было делом нелёгким. Однако кто-то из архангельского леспрома нажаловался в обком КПСС, что из области увозят высококачественную древесину. На директора лесхоза В.М. Жарикова и декана Б.Б. Лебле готовы были завести уголовное дело. Пришлось доказывать, что рубка леса не превысила размера расчётной лесосеки, что ни одного рубля не было израсходовано зря и тем более на личное обогащение. Проверяющие оказались здравомыслящими людьми и «дело» заводить не стали. А эти два барака, пусть и невзрачные на внешний вид, здорово снизили остроту жилищной проблемы.
В двух километрах от пос. Караси военные установили ракетную точку (сейчас её давно уже нет). Там работал движок, было электричество. И на летний период Борис Борисович договорился с военными о том, чтобы электричество было проведено и в посёлок. Так несколько лет студенты и преподаватели жили цивилизованно. Как воспоминание о том времени в Карасях остались столбы без проводов, к которым студенты ради шутки приклеили этикетки: «Не влезай, убъёт!».
Долгое время проблемой номер один была дорога от станции Емца до Карасей. Студенты и преподаватели проходили этот путь пешком, а пожитки и продукты возили на лошади или на тракторе. При этом телега, а порой и сам трактор, то и дело застревали в болотце перед самыми Карасями. И тут Б.Б. Лебле проявил инициативу и упорство. На военной кафедре АЛТИ он договорился с офицером-строителем поработать с группой студентов, которые за пару недель в счёт производственной практики через самое топкое место сделали лежнёвку. При сухой погоде можно было доехать до Карасей на машине.
При декане Лебле возник «хор мальчиков». Мы с Толей Гетмановым по его просьбе напечатали большое объявление о том, что на факультете организуется мужской хор. К всеобщему удивлению, на прослушивание пришло много желающих, не менее 50 человек, в основном студенты третьего и четвёртого курсов. Некоторые были «выгнаны с позором» из-за отсутствия какого-либо музыкального слуха, но более тридцати человек осталось. Готовила нас девушка по имени Роза, выпускница музыкального училища (это у неё была дипломная работа), очень старалась. Мы её тоже не подвели. Несколько раз хор с успехом выступил на институтских вечерах. Одеты были все в тёмные костюмы (пришлось одалживать у друзей) и белые рубашки с воротничками навыпуск. Говорят, что смотрелся хор здорово. И голосов не жалели. Пели песни «В путь» и, кажется, «Дрозды». Солистами были наши однокурсники Вася Галаев (тенор) и Слава Споров (баритон). Роза была счастлива – за дипломную работу ей поставили пятёрку. Что-то я не слыхал, что подобный «хор мальчиков» был ещё когда-либо в нашем вузе на других факультетах.
В мои годы учёбы стали проводить в институте спартакиады. Причем учитывались не только спортивные результаты, но равнозначно и массовость. Лесхоз традиционно занимал призовые места, часто первое, по лыжным гонкам, биатлону, спортивному ориентированию, штанге, стендовой стрельбе, гимнастике (девушки). Однажды мужская команда выиграла даже первенство института по волейболу, победив традиционно сильную команду лесмеха. Если лесхоз и уступал по другим видам спорта, то по массовости всегда был впереди. На пулевую стрельбу из мелкокалиберной винтовки ходили целыми группами. В общежитии бывало так: бросали клич «Все на штангу!», одевались и шли в спортзал даже те, кто штангу поднимал впервые. Сколько потом было шуток и разговоров!
Борис Борисович был строгим деканом. В пропуске занятий поблажку имели лишь члены бригад-грузчиков. В молодости он и сам таким способом прирабатывал себе на учёбу. Проступки он чётко делил на умышленные и неумышленные. За неумышленные по-отечески журил, а вот за умышленные наказывал, порой даже слишком строго. Как-то в общежитии участились кражи; то пропадут деньги, то ценные вещицы. Ужесточили пропускной режим, но кражи продолжались. И вдруг на воровстве попалась подружка пострадавшей, одна из совсем, казалось бы, безобидных девушек. Узнав, что такая «слабость» у неё тянется ещё со школы, Борис Борисович настоял на её исключении. Пришлось расстаться с институтом и одному «художнику», который за деньги мастерски подделывал подписи преподавателей в зачётках. Не помогло и то, что у этого студента папа был крупным начальником и пытался оказать давление на ректора. А вот наш «гурман» Кулёв отделался строгим выговором за то, что на спор проглотил на занятиях личинку майского хруща и запил его спиртом из пробирки. На летнюю практику ему дополнительно было дано задание – привести десять штук таких личинок. И обязательно заспиртованных.
Б.Б. Лебле, заведуя кафедрой лесозащиты и ботаники, каждое лето организовывал поездки-экспедиции в различные уголки Европейского Севера. На Соловках он изучал особенности жизни местных птиц и животных, а его коллеги – энтомовредителей и фитоболезни. На гарях Пинежья исследовал влияние пожаров на изменение видового состава и численности млекопитающих. В Плесецком районе его интересовало влияние сплошных концентрированных рубок на видовой состав и численность промысловых животных. При поездке в ненецкую тундру интересовался миграцией лемминга и в этой связи размножением песца. Совершил дальнее воздушное путешествие на Землю Франца-Иосифа, где проводил учёт числа белых медведей. В течение нескольких сезонов в районе Зимней Золотицы высаживался на льдины и следил за повадками тюленей и бельков – их маленьких детёнышей. Как-то он и мне, когда я уже стал преподавателем, предложил слетать туда с фоторужьём. Сказал, что самолёт летит налегке, есть свободные места и он уже договорился с пилотами – они все ему знакомы. «А правда, что беспомощных бельков убивают ударом палки по носу? – спросил я. «Есть такое, – ответил Борис Борисович. – Способ варварский, но в целом вопрос этот дискуссионный. Регулировать стадо тюленей необходимо, да и жить поморам тоже надо…». От такой поездки я вежливо отказался.
Постепенно у Бориса Борисовича накапливался солидный материал для докторской диссертации по теме «Пушные звери северной тайги», над которой приходилось работать урывками. В 1972 г. его пригласили участвовать в конкурсе на заведование кафедрой охотоведения в Кировский сельхозинститут. Он подал документы, но партком не дал требуемой тогда характеристики. Довод был такой: «АЛТИ и сам нуждается в квалифицированных кадрах, оставайтесь работать здесь». Переезда требовали и сложившиеся семейные обстоятельства.
Докторская диссертация была отложена «до лучших времён». Удивлявший многих крепким здоровьем, ведущий северный охотовед как-то сник, реже стал выезжать в экспедиции. Выйдя с 1 июля 1979 г. официально «на заслуженный отдых» (ему в это время не было и 65 лет), он по серьёзному стал заниматься фотографией, активно участвовал в фотоклубе «Архангельск» и в фотовыставках, организуемых Обществом охраны природы. Его увлекла работа ведущим на местном телевидении. Программа называлась «Человек и природа». Вёл он её прекрасно, по манере чем-то напоминая Юрия Сенкевича из «Клуба путешественников». Его знали – об экологических бедах ему писали со всей области.
В последние дни моего отпуска, 31 августа 1984 г., мы с Борисом Борисовичем и его женой Любовью Вячеславовной Покровской с утра подготовились выехать на Взморье с фоторужьями – Лебле продолжал вести постоянные наблюдения за перелётами птиц в дельте Северной Двины. Поездка неожиданно сорвалась. Борис Борисович стал заводить мотор на катере, рванул за шнур и упал замертво. Ему шёл 69-й год. Дряхлым стариком он никогда не выглядел. Живым, жизнерадостным и мудрым учителем он остался в моей памяти и памяти многих студентов.


Владимир Андреевич Бердников
(1 сентября 1962 г. – 15 сентября 1968 г.)
В начале февраля 1957 г. мы, группа студентов третьего курса ЛХФ АЛТИ, ожидали поезда в конторе учебно-опытного лесхоза на ст. Емца. Нас было десять человек. Поздним вечером на лыжах мы вернулись из поселка Караси, где в течение недели во время зимних каникул по следам на снегу проводили учёт охотничьей фауны. Задание нам было дано Борисом Борисовичем Лебле, нашим деканом и преподавателем дисциплин «Охотоведение» и «Биология лесных зверей и птиц». Мы успешно справились с этим заданием, накупили в магазине на оставшиеся от билетов деньги свежего хлеба, уценённых консервов тресковой печени и капустной солянки, чаю, карамелек «Дунькина радость» и, умолотив всё это с кипяточком, дружно отдыхали в небольшой комнате для приезжих. Мне, как руководителю группы, и моему заму Толе Гетманову было «разрешено» вздремнуть поверх одеял на узких железных кроватях, остальные расположились кто где: в двух старых кожаных креслах, на стульях и даже на полу. Печь была хорошо протоплена, от нашей потной одежды парило и в комнате стоял не очень-то приятный запах.
– Фу, как здесь жарко и душно! Как в казарме! – послышался громкий мужской голос из распахнувшейся настежь двери.
Мы невольно повернули к двери свои обветренные сонные рожицы. В комнату вошёл незнакомый рослый мужчина лет сорока, а за ним директор лесхоза Валентин Митрофанович Жариков, с которым мы были уже знакомы. Нам показалось, что оба пришельца были чуть-чуть «под мухой».
– До свидания, Владимир Андреевич! Ваши замечания я учту. Отдыхайте с этой братией, Вам у них придется вести занятия. А я пошёл, вставать надо рано, – сказал на прощание Жариков.
Мы тут же освободили для нового преподавателя одно из кресел. Он снял меховую шапку-ушанку и потрёпанный полушубок. И тут мы все вытаращили глаза на форменную одежду работника лесной стражи.
– Это форма лесного полковника, – сказал Владимир Андреевич. – Я последнее время работал директором в одном из лесхозов Подмосковья.
– О, какие люди приезжали ко мне на охоту! Даже сам Никита Сергеевич Хрущёв грозился кабанчиков пострелять, да, видимо, руководить великой страной – это, товарищи студенты, не следы зайчиков на снегу считать...
Мы узнали, что Владимир Андреевич с отличием окончил ещё до войны наш факультет, был активным и толковым студентом. В годы войны учил в Новосибирске курсантов, а после войны участвовал в Великом Сталинском плане преобразования природы – проектировал вдоль Волги и Урала лесозащитные полосы. Как-то незаметно он вдруг повернул разговор в политическую тему. Рассказал нам о последних выступлениях Хрущёва по поводу разоружения, об участии западных стран в подготовке контрреволюционного переворота в Венгрии, о бесславной попытке Англии, Франции и Израиля оккупировать Египет и об укреплении в мире стран социалистического лагеря во главе с Советским Союзом.
– В интересное время мы с вами живём, дорогие мои молодые друзья, – говорил Владимир Андреевич. – Не по зубам мы стали американскому империализму. И атомная бомба у нас есть, и скажу по секрету, идет подготовка к запуску ракеты в космос! – Тут он приложил палец к губам и замолчал, осматривая нас внимательным взглядом.
Затем из большого коричневого портфеля он достал газету «Правду» и стал комментировать итоги проходящей в Москве сессии Верховного Совета СССР о плане развития народного хозяйства страны на 1957-й год. Говорил он красиво и мы, заслушавшись, чуть не опоздали на поезд…
У нас на третьем курсе Владимир Андреевич Бердников (так звали этого интересного человека) не преподавал, но приходил на все лекции Ивана Степановича Мелехова. Проходило это так.
Через минуту после звонка дверь 321-й аудитории (ныне аудитория профессора П.Н. Львова) услужливо открывал аспирант Анатолий Семёнович Козобродов. В аудиторию он не заходил, оставался в коридоре. В проходе появлялась высокая фигура Ивана Степановича Мелехова. Далее шли две женщины – преподаватели: невысокая Парасковья Васильевна Стальская и более рослая Диана Алексеевна Усова. За ними шёл Владимир Андреевич Бердников, и замыкал процессию Козобродов, осторожно закрывая за собой дверь.
Профессор Мелехов говорил спокойно, не повышая голоса. На первый взгляд, в сравнении с некоторыми горластыми преподавателями, читал лекции даже скучновато. Никакими анекдотами нас не баловал. Аудитория разделилась на две части. Большинство студентов сидели впереди и старались записывать лекцию. Остальные были на «галёрке» и занимались своими делами. Я не относился к усидчивым студентам, в зависимости от настроения бывал и в первых, и в последних рядах. На лекциях нас забавляло поведение Владимира Андреевича. Он сидел на первом ряду у двери и внимательно слушал своего бывшего преподавателя и кумира. Как только лектор поворачивался к доске или к плакатам, «галёрка» начинала «гудеть». У Владимира Андреевича от гнева краснели шея и уши, затем он поворачивал к нам свою крупную голову, строил на лице устрашающую гримасу и грозил нам своим кулачищем. Мы, глупые, были страшно довольны. По аудитории прокатывался смешок. Иван Степанович заметил это, и больше Владимир Андреевич на лекциях не появлялся.
Как попал человек, которому уже перевалило за пятьдесят, с солидной должности директора лесхоза на самую младшую преподавательскую должность в вузе – должность ассистента, было неясно. Говорили, что когда Н.С. Хрущёв прошёлся по учёным, что они оторвались от производства, Иван Степанович пригласил его к себе. Говорили также, что
будто бы Владимир Андреевич «погорел» из-за того, что одному из высоких начальников отпустил древесину на дачу из заповедного подмосковного леса и на него грозились завести уголовное дело. Впрочем, были и другие версии перехода В.А. Бердникова в вуз, но они нас, студентов, откровенно говоря, и не интересовали.
Между тем жизнь В.А. Бердникова по своему интересна и индивидуальна. Родился 31 мая 1915 г. в селе Рассказово Тамбовской губернии в крестьянской семье. Рос крепким парнем и после окончания школы-семилетки в возрасте 16 лет стал работать поездным кочегаром в депо станции Тамбов. Через год поступил в Тамбовский строительный техникум. Одновременно по вечерам посещал курсы для поступления в АЛТИ, открытые в Тамбове. В декабре 1933 г. уехал в Архангельск, сдал вступительные экзамены и был зачислен на лесохозяйственное отделение, открытое с 1 января 1934 г.
При первой встрече в конторе лесхоза Владимир Андреевич Бердников говорил нам, что был активным студентом и отличником. Действительно, так и было. Особенно усердно он занимался научной работой, был председателем научно-студенческого кружка, созданного молодым перспективным учёным Иваном Степановичем Мелеховым при кафедре лесоводства. После окончания института в январе 1939 г. со своей женой-однокурсницей Софьей Александровной (Пономарёвой) и полуторагодовалой дочкой Светланой уехал «на край света» в трест «Амурсклес», где около года работал начальником лесохозяйственного отдела, а потом перешёл в лесоустроительную экспедицию «Авиалес», базирующуюся в Амурской области. В 1939 г. родилась вторая дочь Лариса.
На Дальнем Востоке и застала семью Бердниковых Великая Отечественная война. В ноябре 1941 г. был мобилизован и направлен в Новосибирское пехотное училище. Получил звание лейтенанта и был оставлен в нём командиром курсантского взвода по подготовке общевойскового офицера. Вот тут, видимо, зародилось в нем, а потом стало любимым занятием на всю жизнь чтение лекций на международные темы. Он стал классным международником. Внимательно следил за всеми событиями в мире и в стране.
После демобилизации с января 1946 г. по ноябрь 1947 г. Работал лесничим в Подмосковье, пару лет в «Ураллесе» заведовал отделом лесопользования, а затем был направлен в систему «Агролеспроект» на проектирование государственных лесных полос вдоль Волги и Урала, т.е. стал непосредственным участником Великого Сталинского плана преобразования природы. По настоянию семьи в 1953 г. перешёл на «оседлую» работу, став директором Талдомского лесхоза в Московской области. Лесхоз при нём стал передовым и неоднократно премировался за трудовые успехи. Пришлось привыкнуть к одной особенности – в заповедные леса частенько наведывались на браконьерскую охоту крупные московские начальники.
В 1947 г. вступил в ряды ВКП(б), но вскоре был переведён на год в кандидаты партии за скрытие при вступлении факта торговли отца в годы НЭПа. За такую неумышленную «мелочь» чуть не лишился партбилета.
Ближе я познакомился с Владимиром Андреевичем с 1965 г., когда после 6-летней работы в лесоустройстве поступил в очную аспирантуру на кафедру лесной таксации АЛТИ. Он уже третий год (с 1 сентября 1962 г.) исполнял по совместительству обязанности декана лесохозяйственного факультета. На эту должность он был переизбран 25 декабря 1967 г., (пр. № 455), а освобождён от неё с 15 сентября 1968 г. (пр. № 334).
Как декан Владимир Андреевич был, без сомнения, на месте. В нём был скрыт великолепный талант актёра. Он внешне мог изобразить на лице такое возмущение, которое приводило нерадивого студента в трепет. «Ты, Мамонтов, опять лекцию проспал? Безобразие! Господа-капиталисты готовят против нас атомную войну, а ты пропускаешь лекции!». Ошарашенный студент Мамонтов моргал глазами, поскольку никак не мог увязать пропуски занятий с атомной войной. Или: «Что же Вы, Маргарита, делаете? Наша партия и Советское правительство день и ночь думают о том, как воспитать настоящего строителя коммунизма, а Вы подошли к сессии без единого зачёта. Всё, моё терпение кончилось! Ольга Алексеевна, готовьте приказ об отчислении…».
В 1964 г. впервые во время учебной практики III курса в Карасях был организован спортивный лагерь, на работе которого настаивал декан. Продолжительность лагеря 20-24 дня, цель – спортивное развитие студентов и поддержка в питании. Распорядок дня был такой: утром зарядка, пробежка, завтрак. Затем учебная практика, а вечером игра в волейбол и различные соревнования. В посёлок была завезена штанга, волейбольная сетка, баскетбольные кольца, мячи.
Кажется, в 1967 г. на учебной практике в Карасях произошло ЧП, связанное с работой столовой. Повар и буфетчица, молодые девчата, недавние выпускницы кулинарного училища, ездили на воскресенье в Емцу, хорошо погуляли там, а в Караси их привезли кавалеры-мотоциклисты к 9 утра в понедельник. Представители голодных студентов (надо иметь в виду, что в прошедшее воскресенье столовая не работала) пришли к декану В.А. Бердникову и заявили, что они объявляют забастовку. Как лектор-международник, Владимир Андреевич всегда носил с собой радиоприёмник, регулярно слушал Москву, а по ночам «Голос Америки». Реакция его была крайне перепуганной:
– Что? Забастовка?… У нас, в Советском Союзе, нет и не может быть забастовок!
Он экстренно собрал преподавателей и вполне серьёзно заявил:
– Дело принимает международный резонанс. Если об этом поведает «Голос Америки», нас ожидают крупные неприятности. Особенно меня как декана. – Тут он обхватил руками свою крупную голову и простонал: – О-о! Какой кошмар!
Все пытались успокоить своего уважаемого факультетского вожака.
– Посмотрите, столовая дымит, как «Титаник». Повара два огромных котла каши поставили… Покушают студенты, и всё пойдёт своим чередом.
Через пару часов весь посёлок был сыт. Учебные практики продолжались. Опоздания с завтраком случались не раз на практике и в последующие годы, но всё обходилось мирно и на международное положение СССР никак не влияло.
Со временем студенты познали, что это на словах декан грозный, а на деле – человек исключительно добрый. Старался помочь каждому, особенно тем, кто нуждался в общежитии или лишался стипендии. Помогал найти временную работу, не ругал за вынужденные пропуски занятий и договаривался с преподавателями о дополнительных консультациях.
К каждому студенту у Владимира Андреевича имел свой подход. Нынешний декан Александр Александрович Бахтин вспоминает: «На первом курсе я, пока переводился из Киева, потерял много времени. В первую сессию пропустил два экзамена – математику и физику. Владимир Андреевич сказал мне: «Поговорить хочу с тобой, Александр, не как декан, а как отец. Кому-кому, а тебе образование крайне необходимо. Ты же инвалид, без руки. На что рассчитываешь в жизни? Физический труд тебе не подходит. А интеллектуальный требует знаний. Но чтобы иметь их – надо учиться. Учиться и учиться! Так что исправляй-ка поскорее свои двойки. Ты же не балбес какой-нибудь. Суворовское училище за плечами. Где, в конце концов, офицерская честь?…» Стыдно стало бывшему кадету Бахтину, сел за учебники и сдал экзамены на четвёрки до конца сессии.
Ныне заслуженный лесовод РФ, директор музея леса Тамара Александровна Баталова (в студенчестве Горохова) рассказала, как она на третьем курсе решила бросить учёбу и укатила в Москву к родственникам. Там её нашёл, находясь в командировке, Владимир Андреевич. Он не без труда уговорил «беглянку» продолжить учёбу, договорился о прохождении производственной практики в том подмосковном лесхозе, где сам когда-то работал директором. При этом Тамара была оформлена на должность техника. Полученная зарплата была первым заработком на лесной ниве. Тамара Горохова вернулась в свой родной вуз и успешно его закончила.
Помог Владимир Андреевич и мне. После рождения у меня второго ребёнка попала в больницу тёща, с дочкой некому стало водиться. Жена временно была вынуждена оставить работу, что сразу сказалось на материальном положении семьи. Как-то случайно в разговоре я пожаловался об этом Владимиру Андреевичу. «Я попробую помочь», – пообещал он. И вскоре, читая лекцию о международном положении в детских яслях Северного морского пароходства, помог устроить туда мою дочку. Мы с женой были безумно рады.
Авторитет среди студентов был у декана высокий. Не меньший авторитет был у В.А. Бердникова в областном обществе «Знание». Там он был ведущим лектором-международником, которого можно было направить в любой коллектив – от воспитателей детского сада до рабочих северодвинского Севмаша. Хорошо поставленным баритоном он сразу привлекал к себе внимание. У него была своя манера подачи материала. Вначале Владимир Андреевич старался вызвать у слушателей тревогу за жизнь. «Американский империализм не оставляет мысли уничтожить нас, – говорил он. – О, как мы должны быть бдительны к его проискам!». Затем он говорил об успехах СССР и соцлагеря, призывал потерпеть временные трудности, о которых правительство, несомненно, знает. И заканчивал лекцию совсем на оптимистической ноте: «Идите, дорогие товарищи, в свои семьи и коллективы и спокойно трудитесь. Всё будет хорошо!».
Серьёзные трудности у Владимира Андреевича были в науке. Вернее, он наукой не занимался. «Всё надо делать в своё время, – говорил он больше для себя в оправдание, чем нам, молодым преподавателям.
– И учиться, и жениться. И тем более идти в науку. У меня же слишком велик перерыв после окончания института. Шестой десяток, между прочим, пошёл. Пока завершу диссертацию, на пенсию пора выходить».
Однажды, в 1974 г., я застал Владимира Андреевича на кафедре лесоводства одного, расстроенным и озабоченным. Я гордился и дорожил тем, что он всегда был со мной откровенным.
– Вот сижу и размышляю о прожитой жизни. Кажется, она у меня не удалась, – сказал он. – Вчера Львов и Лебле предложили снова готовить документы на доцента. В вузе без учёной степени или звания делать нечего. Но если и пройду на своём Учёном совете, то ВАК обязательно заборонит. Так уже дважды было. О, как Иван Степанович в своё время уговаривал меня забыть про общество «Знание» и взяться за кандидатскую! Как человек мудрый, мне говорил: «В жизни очень важно не разменяться на мелочи. Всё должно быть подчинено главной цели…». Предлагал мне свои старые объекты по опытным рубкам ухода. Я же считал несолидным бегать с мерной вилкой по лесу. Избаловался на руководящей работе, привык только командовать. Теперь вот переживаю, а вдруг меня и на старшего преподавателя не переизберут? За пять лет – ни одной научной статьи!
Я тут же предложил ему соавторство в одной из моих статей, подготовленных к печати. Владимир Андреевич наотрез отказался. Тогда я посоветовал ему, как выход из положения, взять лучшую работу его дипломников и по ней написать статью в готовящийся сборник научных трудов АЛТИ. На другой день он принёс мне с десяток дипломов. Более солидной была работа главного лесничего Устьянского лесхоза Всеволода Фёдоровича Колобкова. По ней мы вместе с ним написали небольшую научную статью под авторством В.А. Бердникова и В.Ф. Колобкова. На Учёном совете АЛТИ Владимир Андреевич был переизбран старшим преподавателем на очередной 5-летний срок.
По болезни в 1978 г. В.А. Бердников ушёл на пенсию, продолжая, однако, иногда читать лекции по международному положению. Как учёный он не состоялся, но как воспитатель и наставник молодёжи был, несомненно, талантливый. Те, у кого он был деканом, вспоминают его только добрым словом.
Награждён медалями «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда» и Почётной грамотой Верховного Совета РСФСР за активную лекционную работу Архангельского областного общества «Знание».
Умер Владимир Андреевич Бердников в 1983 г., на 68-м году жизни. Его жены Софьи Александровны и старшей дочери Светланы Владимировны, долгое время преподававшей математику в АЛТИ-АГТУ, тоже нет в живых. Младшая дочь Лариса Владимировна Титова (Бердникова) в настоящее время трудится в АГМУ, она доктор медицинских наук.



Пётр Михайлович Малаховец
(28 августа 1968 г. – 29 июня 1972 г.)
( 27 апреля 1978 г. – 7 декабря 1989 г.)
На смену В.А. Бердникову деканом факультета на 3-летний срок был избран Пётр Михайлович Малаховец. Это был человек другого склада и по характеру, и по стилю работы. Он был не столь покладистым и дипломатичным, порой слишком принципиальным, и иногда, как казалось многим, даже упрямым. Но за новое дело он взялся горячо. К тому же он был на двадцать лет моложе своего предшественника, и энергии в нём было хоть отбавляй. Это был самый молодой декан в институте.
Ну, а формирование характера, как известно, происходит у человека в детстве. В этом отношении Пётр Малаховец не был исключением. Родился он 13 апреля 1935 г. в д. Карпиловка Злынковского района Брянской области. Семья была бедной. Мать – безграмотная крестьянка, колхозница, сама трудилась с утра до ночи и детей приучала к труду, как только начинали ходить. «Труд – всему голова, – говорила она, – лекарство от всех хворей и злых умыслов. Он характер делает с детства». Отец, окончивший три класса церковно-приходской школы, мотался по всей России в поисках заработка и дома появлялся редко. В семье было три сына, Пётр – младший. Дети росли, по сути дела, без отца, как сироты. А отец остепенился незадолго перед войной. Перевёз семью в Калининскую область, в глухую деревеньку, где стал заготовлять болванки для хомутов. Жили в кое-как утеплённом сарае при хозяйском доме, который весной 1941 г. сгорел до основания. Хозяйский сын гнал самогон, отлучился на минутку, и возник пожар. Шестилетний Петя Малаховец на всю жизнь запомнил, как возбуждённые пчёлы из рядом стоящих ульев беспощадно жалили всех, кто пытался пожар тушить. Сгорело всё имущество, а у матери сильно обгорели руки. В 1943 г., когда старший сын Степан ушёл на фронт, а младший Петя поступил в первый класс начальной школы, отец устроился работать лесником. После непродолжительных курсов его назначили лесничим. Жили в удалённом кордоне. Кругом лес, грибы, ягоды, тишина.
Принципиальность и несогласие с несправедливостью проявились у Пети Малаховца еще в первом классе. Читал он по слогам, как и многие, но учительница оставила после уроков только его. «Почему одного меня?» – спросил первоклашка. «Не твоё дело, – ответила учительница и взяла его за рукав. Петя стал молотить её по руке и убежал. Учительница нажаловалась директору, «нарушителю» был объявлен строгий выговор. Мало того, в школу пригласили отца и нарисовали карикатуру, как первоклассник избивает учителя. В это время в школу приехал инспектор, бывший фронтовик, он во всём разобрался и предложил учительницу уволить. Из-за недостатка педагогов её оставили работать в школе со строгим выговором.
Окончил семилетку Петр Малаховец круглым отличником. Без экзаменов был принят в Рыбинский лесной техникум на отделение «Лесное хозяйство». Выросший в лесу, он и не помышлял о другой специальности. Привёз его в техникум старший брат-фронтовик Степан, поселил в общежитие, где в одной комнате жило 30 человек, и сразу уехал. Петя Малаховец с крыльца глядел ему вслед и горько плакал.
На первом же занятии именно с Петром Малаховцом произошёл конфликт, и опять с преподавателем-женщиной. Та предложила решить задачку, но желающих выйти к доске не оказалось. И тогда преподаватель вызвала к доске Малаховца. «Посмотрим, какую подготовку получили в школе наши круглые отличники», – сказала она. Петр растерялся и задачу решить не смог. «Садись, – сказала преподаватель, – видно, что тебе оценку в свидетельстве поставили по блату». Эти слова Петра так обидели, что он пришёл в общежитие и со слезами на глазах стал собирать вещи для отъезда домой. С трудом отговорил его не делать это Александр Шипилов, его однокурсник, постарше его на два года.
Техникум Малаховец окончил с отличием, там вступил в комсомол и был очень активным студентом. В том же 1952-м году был зачислен в АЛТИ без экзаменов.
Вспоминает, что на 1-м курсе носил форменную фуражку лесника. Преподаватель математики Евгений Павлович Голенищев заметил: «Такой головной убор Вы не имеете права носить, ещё не заслужили». На это Пётр Малаховец решительно возразил: «Ничего подобного: имею, и заслужил. На практике работал лесником, мне форму официально выдали». «Ну-ну, тогда носите … на здоровье», – только и осталось сказать старому педагогу.
Из всех подобных конфликтов будущий педагог – профессор П.М. Малаховец сделал для себя важный вывод: никогда не унижай ученика! Можешь ворчать на него, ругать, справедливо наказывать, но унижать – не смей!
Учился Пётр Малаховец отлично, был активным комсомольцем. С III курса был избран в состав комитета комсомола института. Перед распределением хотел ехать в Казахстан создавать лесозащитные полосы, но вызвал ректор И.М. Боховкин и предложил остаться в институте освобождённым секретарём комитета комсомола. А заведующий кафедрой лесных культур Фёдор Борисович Орлов пообещал на будущее своему толковому дипломнику должность ассистента или аспирантуру. В те времена была распространена практика – того, кого оставляли при институте для будущей преподавательской и научной работы, избирали на год-два освобожденным секретарём комитета ВЛКСМ или председателем студенческого профкома. На них делали запрос в Москву на выделение аспирантского места. Добиться этого было непросто. Даже круглый отличник Герой Советского Союза Анатолий Сергеевич Синников ожидал аспирантуру после окончания института более полугода.
Пётр Малаховец на посту секретаря комсомольской организации института проявил себя боевым и решительным вожаком молодёжи. Организовал дружину из крепких ребят, которых спортсмены-профессионалы стали обучать боевым видам спорта. В итоге на вечерах прекратились массовые хулиганские выходки и драки. Часто выпускались настенные сатирические приложения к газете «Наш темп» в виде карикатур на больших листах ватмана. При секретаре Петре Малаховце у нерадивых студентов – прогульщиков, двоечников, выпивох и попутно «стиляг» спокойной жизни не было. Активные студенты, наоборот, всячески поощрялись или грамотой, или хотя бы небольшой премией от директора института.
Три года секретарства – (1957-1959) – многое дали самому Петру Малаховцу. Позднее он скажет, что это были лучшие годы в его жизни. Прежде всего появился опыт работы с людьми, точнее сказать, с коллективом. Во многое он старался вникнуть сам, побывать там, где в данный момент происходят основные события. Заседает студсовет – он там, выпускает редколлегия сатирическую газету – он там, идёт генеральная репетиция к праздничному концерту – он и туда заглянет. При этом он не мешал работать другим, но всегда был в курсе всех дел.
В прошлом году на остановке к Малаховцу подошёл пожилой мужчина и сказал:
– А я Вас знаю. Вы – Малаховец. Секретарём комитета комсомола в АЛТИ работали. Пётр Михайлович посмотрел – очень знакомые черты лица. Вспомнил:
– Волков. Лесмех. За драку чуть тогда не выгнали.
– Вот это память! – удивился мужчина. – А ведь полвека прошло! Мне тогда здорово клюв начистили. Но я не в обиде. Если бы не было этого, я не окончил бы наш институт.
Бывшие алтийцы отошли в сторонку и долго вспоминали свою молодость. Расстались как старые добрые друзья.
Не раз П.М. Малаховцу предлагали вступить в партию – не подобало комсомольскому вожаку крупнейшего на Севере вуза быть беспартийным. «Я внутренне ещё не готов», – отказывался Малаховец. И что удивительно, сам секретарь парткома М.Ф. Кузнецов в откровенном разговоре не советовал ему спешить с этим: «Не торопись, Пётр, если думаешь стать учёным. Твоего мнения спрашивать не станут. Уже сейчас о тебе говорят как о перспективном секретаре райкома комсомола. Это на первых порах. А дальше – партийная работа на всю жизнь. Если, конечно, не совершишь что-нибудь аморального…». Михаил Философович, видимо, судил по себе. Он в своё время был аспирантом, впереди светила научная карьера, но партия предложила другую работу, сказала: «Надо!» – и о науке пришлось забыть. М.Ф. Кузнецов так и не защитил кандидатской диссертации, о чём, возможно, не раз пожалел. А Пётр Михайлович Малаховец вступил в КПСС, когда дал согласие быть деканом. Пришлось выполнить условие ректората и парткома.
После бурной комсомольской деятельности жизнь П.М. Малаховца стала относительно спокойной. Был ассистентом на кафедре лесных культур и заочно учился в аспирантуре. Постоянные учебные практики не давали возможности проводить свои исследования, поэтому перешёл в очную аспирантуру. В 1967 г. в Свердловском ЛТИ успешно защитил кандидатскую диссертацию по срокам культур посевом на Европейском Севере. Работа была высоко оценена специалистами лесного хозяйства, так как решала конкретный практический вопрос – в какое время эффективнее всего создавать лесные культуры посевом. Вскоре избрали доцентом и предложили по совместительству должность декана.
На этой должности Пётр Михайлович стал работать с прежним комсомольским задором. Ему исполнилось 33 года. При нём факультет почти каждый год занимал первые места по учёбе. Прекрасно работала художественная самодеятельность, была сильнейшей в институте команда лыжников, штангистов, биатлонистов и ориентировщиков.
Свой родной факультет декан Малаховец никогда в обиду не давал. По всем вопросам он имел своё мнение и горячо его отстаивал. Может быть, поэтому нередко возникали, мягко говоря, «нестыковки» между ним и ректором Иваном Михайловичем Боховкиным. Ректор, кстати, мечтал о превращении института в крупный политехнический вуз, возможно, даже без лесохозяйственного факультета, который можно было бы передать в пединститут. Наиболее острые разногласия возникали из-за дендрария. Часть его территории ушло под строительство проблемной лаборатории, ангара для техники и студенческого общежития. Петр Михайлович, получивший в 1970 г. от заболевшего Ф.Б. Орлова общественную должность научного руководителя дендрария, был против уменьшения его площади. Личные разногласия привели к тому, что Петр Михайлович отказался от работы деканом на второй 3-летний срок, хотя партбюро факультета и партком института рекомендовало его на эту должность.
Снова быть деканом Петр Михайлович согласился почти шесть лет спустя. Был он на этом посту более одиннадцати лет, с 27 марта 1978 г. И по 7 декабря 1989 г. За это время в стране сменилось несколько пристарелых генсеков, к власти пришёл Горбачёв, и в советском обществе вовсю заговорили о перестройке. Великий Советский Союз трещал по швам, а небольшой факультет в периферийном северном вузе по-прежнему занимал первые места в социалистическом соревновании. Особенно хорошо проходили конкурсные вечера. Ответственным за самодеятельность Пётр Михайлович «уговорил» быть доцента Николая Николаевича Соколова, который смог собрать вокруг себя много талантливых певцов и актёров. В зимние каникулы агитбригада из лесохозяйственников ездила по лесопунктам области с концертами, и везде её принимали с успехом. Ставили краткие спектакли-миниатюры из студенческой жизни. Песни Высоцкого в исполнении Лёвы Шестакова зрители воспринимали на «бис!». Успехом пользовался и дуэт Сергея Коптева и Григория Кожевникова...
При декане Малаховце, отработавшем на этой беспокойной должности в общей сложности около 15 лет, я семь раз избирался секретарём партийной организации. В те времена декан и секретарь партбюро работали в одной связке. Конечно, вся административная и учебная работа ложилась на плечи декана (за это он получал денежную надбавку в размере 35% к окладу), но много времени у секретаря партбюро отнимала воспитательная работа (разумеется, неоплачиваемая): контроль за работой кураторов, помощь в работе комсомольской и профсоюзной организаций, планирование дежурства преподавателей в общежитии, подготовка к праздничным демонстрациям и конкурсным вечерам и ещё многое другое. Не дай бог, если студент попадал в медвытрезвитель! Прежде всего винили в этом секретаря партбюро за плохую воспитательную работу, его вызывали в партком, приходилось присутствовать на собраниях в группе, где учился провинившийся, и выступать со своей оценкой. Как не правы те, кто сейчас считает, что членство в партии давало человеку различные льготы и привилегии. К номенклатурным освобожденным партийным работникам это, несомненно, относилось, но только не к секретарям факультетских партийных организаций. Это были низшие партийные руководители, «тягловые лошадки», а нередко «стрелочники» или «козлы отпущения». Вместо того, чтобы усиленно заниматься научными исследованиями, писать докторскую диссертацию, приходилось тратить время и нервы на общественную работу. Но я сейчас не жалею об этом, всё же толк от нашей работы был большой. В конечном итоге из института выходили не только грамотные инженеры, но и порядочные люди.
Бывали и исключения. Однажды после экзамена Любовь Вячеславовна Покровская занесла в деканат ведомость и сказала, что все отвечали очень хорошо, кроме одного студента. Его надо было бы отправить ещё поготовиться, но он сказал со слезами на глазах, что у него мать при смерти, лежит в больнице, и она поставила ему тройку.
– Стоп-стоп, – сказал Пётр Михайлович, – точно такую же историю говорила мне и Парасковья Васильевна Стальская. И еще кто-то из преподавателей. Сейчас мы узнаем истину. – Он позвонил по телефону, покачал головой: – Вот мерзавец! Мать приплёл, она же у всех – святой человек. На работе сказали, что жива и здорова. Ну, я ему всыплю за такое враньё!
В первый год работы Малаховца деканом студенты четвёртого курса самовольно и дружно выехали с учебной практики из Карасей. На три дня им была дана производственная работа по рубкам ухода, они сделали её кое-как, и директор лесхоза Иван Васильевич Миусов заставил повторить всё на новых участках. Нашлись среди студентов провокаторы. «Если все дружно уедем, – говорили они, – нам ничего не будет. Не станет же декан каждого наказывать!». Тут они здорово просчитались. Петр Михайлович во всём разобрался, всем без исключения дал по строгачу, а тех, кто не поехал работу переделывать, пригрозил снять со стипендии. Двух студентов, многократно ранее провинившихся, включил в приказ ректору на отчисление. Приходили студенты жаловаться и ко мне, как к секретарю партийной организации, но я с деканом в данном вопросе был солидарен.
Как у педагога, есть у Петра Михайловича очень хорошая черта – на учебных практиках он не только с увлечением рассказывает и показывает, что и как надо делать, но и сам участвует в работе. Руки такие же испачканные в земле, как и у всех. Переходит от бригады к бригаде, замечает недоделки, советует, заставляет переделывать. «У него не сачканёшь, – жалуются нерадивые, – зато теперь на всю жизнь запомним, как надо сажать лес».
При поддержке декана П.М. Малаховца в учебно-опытном лесхозе расчищена площадь под большой лесной питомник, где в процессе выращивания сеянцев, как на производстве, можно применять технику. Рядом с питомником, тут же в пос. Караси, создан филиал дендрария АЛТИ из 33 интродуцентов, которые при сокращении площади дендрария были выкопаны и аккуратно перевезены из Архангельска на новое место.
Студенты III и IV курсов жили в Карасях почти два месяца. В это время там продолжал работать спортивный лагерь. Существовал он более 20 лет. Около 15 преподавателей физкультуры побывали в нем. При мастерах спорта по лыжам супругах В.Н. и Н.А. Захаровых были завезены лодки, построено футбольное поле, две волейбольные площадки и многое другое. Проводились очень интересные соревнования между группами и курсами. Спортлагерь, сохраняя традиции, продолжал работать вплоть до 1987 г.
Мне, как секретарю партбюро, вместе с деканом П.М. Малаховцом пришлось готовить и проводить 50-летний юбилей со дня начала лесохозяйственного образования в АЛТИ. Это мероприятие отняло у нас много сил и времени, но прошло оно хорошо. На торжественном заседание присутствовала вся лесохозяйственная элита Архангельска. Было много и приезжих выпускников ЛХФ АЛТИ. Впервые на концерте прозвучал Гимн лесохозяйственного факультета, музыку к которому сочинила студентка Анна Кулакова на стихи студента Александра Лебедева.
Петру Михайловичу исполнилось в этом, 2009-м году, 74 года. Он продолжает работать на кафедре лесных культур профессором. На сегодня – один из ведущих лесных знателей по вопросам искусственного лесовосстановления на Европейском Севере. Остается научным руководителем дендрария АЛТИ. Опубликовано свыше 70 научных статей, около двух десятков методических указаний и пособий по учебному процессу и практикам. В 2006 году, располагая полувековым педагогическим опытом, издал оригинальное учебное пособие по лесным культурам. В отличии от многословных учебников это пособие отличается чёткостью, краткостью и последовательностью изложения материала.
Награждён медалями: «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина», «Ветеран труда», значками Минвуза СССР «За отличные успехи в работе» (1973, 1974 и 1979 гг.), грамотами ЦК ВЛКСМ, Госкомитета СССР, знаками «Победитель социалистического соревнования» (1983, 1984 и 1988 гг.), знаком «Ударник ХI пятилетки», многими Похвальными грамотами института. В 1984 и 1988 гг. его портрет был помещён на Доску Почёта института. В 2004 г. присвоено почётное звание «Заслуженный работник высшего образования Российской Федерации».
Пётр Михайлович – примерный семьянин. Его жена Наталья Яковлевна окончила МТД и долгое время преподавала теоретическую механику в АЛТИ-АГТУ, сейчас на пенсии. Дочь Ирина – врач. Сын Сергей – по образованию историк, окончил пединститут в Архангельске, прошёл магистратуру в США и, выиграв грант по интернету, в настоящее время заканчивает аспирантуру в Швеции. Подрастают три внука…
Недавно при встрече с Петром Михайловичем мы в основном говорили о работе его деканом. Я спросил, чем же эта работа его привлекала?
– Работа с людьми. Живая, интересная, – ответил он. – Этим мне и комсомольская работа нравилась. Интересно ещё и потому, что наш факультет – самый сплочённый коллектив в вузе. По стратегии развития факультета я всегда советовался с заведующими кафедр. Вперёд шли единым фронтом.
– А какие трудности были?
– Да, собственно, никаких. Со студентами у меня был полный контакт, мы понимали друг друга. Конечно, меня побаивались те, кто не хотел работать, халтурил, нарушал дисциплину. Конфликты у меня, как ты знаешь, бывали иногда с нерадивыми преподавателями. Студент обычно на замечания не возражает, а иной преподаватель начинает оправдываться, юлить, выкручиваться. Это я не люблю.
– Вопрос последний – каким должен быть декан?
– Порядочным, честным, требовательным и справедливым, – как на экзамене ответил Петр Михайлович, отдавший руководству факультетом свыше 15 лет, а уж если быть совсем точным – 5549 дней! По продолжительности работы на этой «генеральской» должности его превзошёл лишь А.А. Бахтин. Но о нём – чуть позднее.


Владимир Егорович Кизенков
(30 июня 1972 г. – 10 апреля 1978 г.)
Внешний вид очередного декана «лесхоза» был явно не генеральский. Невысокого роста, худощавый, негромкоголосый и не очень шустрый в движениях Владимир Егорович Кизенков больше походил на (да простит он меня по старой дружбе за это сравнение!) колхозного счетовода. Но это был умница, наделённый природой хорошей памятью, тонким чувством юмора и высокой культурой общения.
В его биографии, кажется, ничего необычного нет. Родился 27 ноября 1930 г. в с. Голицыно Нижнеломовского района Пензенскаой области в бедной крестьянской семье. Детей было одиннадцать, пятеро умерли в детском возрасте, а шестеро живы до сих пор. Младшей Зинаиде (моей однокурснице) 73 года. Мать умерла рано, а отец, участник Гражданской войны, прожил 88 лет.
После десятилетки семеро друзей из одной школы поехали поступать в в АЛТИ. Среди них был и Володя Кизенков. Было это в 1949 г., время послевоенное, тяжёлое. Учиться помогал старший брат, полковник, защищавший блокадный Ленинград (на фото в семейном альбоме – вся грудь в орденах и медалях). Помощь брата студент Кизенков оправдывал отличной учёбой. Был заместителем секретаря комсомольской организации факультета. С третьего курса получал Сталинскую стипендию. На 5-м курсе женился на симпатичной третьекурснице Зиночке Тельновой. По распределению шёл в числе первых, пропустив перед собой фронтовиков, и получил место инженера-таксатора в тресте «Севтранлес». Но вместо треста на полгода призвали на службу под Саратов, где сделали из инженера лесного хозяйства и лейтенанта Кизенкова штурмана дальней авиации. Три раза прыгал с самолёта на парашюте. За время службы трест расформировали в 1955 г. и пришлось переехать на предложенную должность старшего инженера производственного отдела в комбинат «Вельсклес». Затем опять на полгода взяли на армейские сборы, теперь уже в Ивановскую область. Вернулся на работу в звании капитана запаса. Сразу назначили начальником производственного отдела. Не имея серьезного опыта, молодой специалист быстро разобрался в технологии работы лесозаготовительного предприятия. Вполне закономерно последовало назначение его на должность главного инженера, а затем и директора Левковского леспромхоза. Таким образом, почти все шесть лет после окончания института В.Е. Кизенков был на руководящих должностях. Не многим в 30 лет, причём лесоводу, а не лесозаготовителю, удавалось поработать директором довольно крупного леспромхоза, в котором трудилось не менее тысячи человек. Тем более в то время «в моде» были руководители громкоголосые, подкрепляющие свои распоряжения крепким русским словцом. Спокойные и некрикливые были редкостью.
И вот – резкий поворот в жизни. В 1960 г. подающий надежды на дальнейшее быстрое продвижение по лесозаготовительной службе В.Е. Кизенков поступает в очную аспирантуру при кафедре лесных культур АЛТИ. Человек семейный, с двумя маленькими детьми. Постоянные беспокойные будни с ежедневным контролем объёма по заготовке и вывозке древесины остались позади. Началась относительно спокойная аспирантская жизнь со 100-рублёвой стипендиёй, а затем и работа ассистентом с окладом 126 рублей в месяц вместе с северной надбавкой. «Как будто бурная река во время сплава занесла мой плот в тихую заводь», – позднее скажет про эти перемены Владимир Егорович.
За два летних сезона он собрал полевой материал, обработал и осмыслил его, написал кандидатскую диссертацию и довольно быстро, через 4 года, её защитил. На кафедре стал читать лекции по дисциплине «Механизация лесохозяйственных работ», создал специализированный кабинет, оснастив его деталями и агрегатами основных изучаемых механизмов и машин. В 1970 г. стал доцентом.
После отказа П.М. Малаховца в 1972 г. продолжить работу деканом на эту должность ректоратом и парткомом был рекомендован Владимир Егорович Кизенков. Он согласился без колебаний. И, надо сказать, деканом он был хорошим. Без всякой суеты составлял расписания, проводил заседания Учёного совета и собрания со студентами. Если возникала потребность в какой-то общественной «должности» (а их в то время было предостаточно), он деликатно подойдёт к человеку, поговорит о том о сём и, как бы ненароком, так предложит «поработать на благо факультета», что отказаться было невозможно. При этом он старался равномерно распределить общественные нагрузки среди преподавателей и сотрудников факультета.
Зная, что я люблю столярничать и сам делал дома книжные стеллажи, оформляя их резьбой по дереву, он предложил мне составить эскиз большого факультетского стенда в коридор у деканата, где были бы размещены учебные планы, расписание для занятий, место для объявлений и приказов, сообщения о занятиях научных студенческих кружков по кафедрам и информация комитета ВЛКСМ, профбюро и студсовета. За неделю по вечерам я сделал эскиз стенда, и наши мастерские взялись выполнить факультетский заказ. По частям стенд смонтировали на стене, а затем занялись его оформлением. Студент Юрий Антуфьев (ныне начальник Архангельской авиабазы) вырезал из толстой фанеры красивые буквы, из которых сложились слова «Факультет лесного хозяйства». Дима Жернаков, сын писателя Николая Жернакова, с помощью своего брата-художника вырезали голову оленя, прикрепив к ней настоящие оленьи рога, и сову с совёнком с блестящими глазами. Я вырезал пару белок на кедровой ветке. Стенд оформили красивым орнаментом из палочек-«хвоинок». Получилось в целом здорово. Стенд, укреплённый на переходе третьего этажа, сразу же «заработал». Никто мимо него не проходил, не оглядываясь. Ректор И.М. Боховкин, весьма скупой на похвалу лесохозяйственникам, на одном из партсобраний института расхвалил работу лесохозяйственного факультета, особо подчеркнув роль декана Кизенкова. Жаль, правда, что наши украшения – сова с совёнком, оленьи рога и белки были вскоре оторваны «с мясом» от стенда и унесены.
Со студентами Владимир Егорович был вежлив, разговаривал обычно спокойно, стыдил по-отечески за плохую учёбу и небольшие проступки.
Но бывало, и повышал голос, если дело доходило да хулиганства или умышленных продуманных пакостей. Были и отчисления. Два первокурсника в колхозе постоянно выпивали и «валяли дурака», по приезде с сельхозработ были отчислены. Студент по фамилии Кашин вышел на трибуну факультетского комсомольского собрания абсолютно пьяный и тоже был отчислен. Расстался с институтом и студент, подделавший подпись трёх преподавателей. Правда, все отчисленные были позднее восстановлены, кроме горе-художника. За него прибежали хлопотать женщины из бухгалтерии – все они шили платья у матери студента, работавшей заведующей ателье. Потом мать допытывалась у секретаря Марты Николаевны Васильковой, сколько возьмёт декан за восстановление её сына. «Да не возьмёт он нисколько», – убеждала Марта Николаевна. «Не может этого быть! – твердила дотошная мамаша. – Я еще не встретила в жизни человека, кто отказался бы от денег».
При Кизенкове факультет чуть не попал в число политически неблагонадёжных. Во время учебной практики проходили выборы в местные Советы. В Караси собирались приехать кандидаты, к которым у студентов был наказ: «Помогите построить дорогу и дать электричество на летний период. Рядом в космос взлетают ракеты, а мы живём, как в пещерном веке!». Никто из кандидатов не приезжал, и большинство студентов проголосовало против. В избиркоме района был переполох – такого протестного голосования ещё не бывало. Рапортовать о единодушии избирателей было нечем. С директора И.В. Миусова была снята «стружка». На меня как секретаря партбюро факультета и декана в партком института поступила бумага с требованием наказать нас за плохую воспитательную работу. Однако Владимир Егорович всех поставил на место, сказав, что он подготовил жалобу в Центральную избирательную комиссию о нарушении тайны голосования. Итог должен быть проведён в целом по избирательному участку, а не отдельно по урне, которую привозили в Караси. Тут уже пахло нарушением Конституции, и инцидент быстро замяли.
К В.Е. Кизенкову, как и к другим деканам, частенько обращались знакомые (и незнакомые тоже) с просьбой помочь устроить своё чадо в институт. Владимир Егорович никогда не давал твёрдых обещаний, а обычно рекомендовал «поднажать» самому школьнику или рекомендовал позаниматься с репетиторами. Однажды в деканат вошли два рослых грузина, представились мастерами спорта по борьбе и спросили без намёков, сколько он возьмет денег за поступление. Владимир Егорович ни на какую взятку не согласился. Были кавказцы и на других факультетах, но к чести северного вуза, так в него и не поступили.
Со студентами бывали истории и трагико-комичные. Одна любящая парочка в ожидании ребёнка ещё на первом курсе попросила у декана отдельную комнату в общежитии.
– Нет таких комнат, – развёл руками Кизенков. – Вообще, ребёнок – дело очень серьёзное. Это не игрушка. Вы ещё сами, между прочим, как дети.
– Тогда помогите нам ребёнка сдать в детдом, пока мы учимся. Потом мы получим дипломы и его заберём.
Кизенков опять развёл руками от неожиданного предложения. Ситуация действительно показалась ему серьёзной, пришлось разбирать разные варианты. Лучше бы всего оставить ребёнка у бабушек, но те ещё молодые, работают. Жизнь, однако, сама всё расставила по своим местам. Когда родился ребёнок, студенты перешли на заочный факультет. После получения дипломов подарили Владимиру Егоровичу цветы:
– Спасибо, что Вы тогда отнеслись заботливо к нашей судьбе. А мы были такие наивные, просто смешно. Сейчас ждём второго ребёнка…
К научным исследованиям у Владимира Егоровича Кизенкова не было фанатического пристрастия. Он не скрывал, что в аспирантуру его «занесли» обстоятельства. В последние годы работы на производстве участились случаи отмечать выпивкой различные совещания, проверки, подведение итогов соцсоревнования. Особенно усердствовали начальники лесопунктов, когда к ним приезжал главный инженер, или директор леспромхоза, или ещё более высокое начальство, привыкшее попировать за чужой счёт. После посещения лесосек, верхних и нижних складов и мастерских всё начальство собиралось в столовой, где продолжался деловой разговор, но уже со спиртным. По состоянию здоровья Владимир Егорович был против этих закоренелых традиций. Надо было менять обстановку и место жительства. Это было, наверное, не главной, но одной из причин его поступления в очную аспирантуру к Ф.Б. Орлову, который ещё при окончании института предлагал её своему одарённому дипломнику. Смену работы приветствовала и жена Зинаида Прокофьевна, которая была избрана ассистентом на кафедру экономики и организации производства АЛТИ.
Диссертацию Владимир Егорович защитил по «модному» тогда способу лесовосстановления в Архангельской и Вологодской областях – аэросеву. Успешной защите способствовало и то, что научная тема была продолжением дипломной работы. Когда-то в дискуссии об эффективности аэросева я высказал своё принципиальное мнение, ссылаясь на материалы лесоустройства, что в целом этот вид лесовосстановления не дал желаемого результата и только попусту было затрачено огромное количество семян. Я доказывал, что это больше политический шаг, чем лесоводственный. Надо было оправдать чем-то широкое внедрение сплошных концентрированных рубок, вот и придумали в верхах принцип – ждать милостей от природы не будем, всё подряд вырубим, а потом так же по-революционному засеем с самолётов. Вырубить-то вырубили, а вот засеять не смогли и сотой доли вырубок.
– Давай съездим в Пуксоозерский лесхоз, – предложил мне Кизенков, – я покажу тебе такой аэросев, от которого ты ахнешь.
Мы выкроили время в начале мая и поехали в поселок Пуксоозеро, центр «зековских» лесоразработок. От станции Пукса через посёлок на восток отходила Мехреньгская железная дорога МВД. Вдоль неё было несколько лесопунктов, в которых в основном базировались в охраняемых бараках заключённые.
Ранним утром пассажирским поездом, состоящим из одного вагона, мы добрались до одного из лесопунктов по этой дороге, устроились по записке из местного управления МВД в комнате для командированных и отправились осматривать результаты аэросева 1951-1952 г. По грунтовой лесовозной автодороге прошли около четырёх километров. По обе стороны дороги рос прекрасный сосновый молодняк. Это и был аэросев, на котором два десятка лет назад работал дипломник Владимир Кизенков. Аэросев дал хорошие результаты, так как на редкость все факторы сработали в одну положительную сторону: от пожара хорошо прогорела лесная подстилка, обогатив почву зольными элементам; семена были первого сорта; во время аэросева стояла хорошая безветренная погода и семена разлетались ровно по поверхности; вскоре после аэросева прошёл дождик, который способствовал дружному прорастанию семян. В течение недели мы провели детальное обследование площади и написали научную статью, опубликованную в 1973 г. в «Лесном журнале».
При поездке не обошлось без приключений. Однажды при возвращении в посёлок нас догнал грузовик, везущий с лесосеки заключённых. Между кабиной и клеткой, сваренной из толстых металлических прутьев, была площадка, на которой стояли два конвоира с автоматами. Заключённые сидели в этой клетке. Хотя это категорически запрещалось, нас посадили на площадку с конвоем. Из клетки к нам посыпались вопросы – кто мы такие и что делаем в лесу. Мы отвечали всё по правде. Среди заключённых были в основном молодые парни. Один из них сказал Владимиру Егоровичу: «Я обязательно приду к вам учиться. А сейчас, гражданин преподаватель, подари мне свои сигареты…».
При возвращении на станцию Пукса ночной дежуркой мы опоздали на поезд в сторону Архангельска. В ожидании следующего прикорнули на лавках в совершенно пустом зале ожидания. Следующей дежуркой под утро на станцию ввалило человек десять бывших зэков, только что закончившие срок своей отсидки. Среди них было две женщины. Все тут же стали распивать одеколон. Зал быстро наполнился запахом сирени. Все говорили громко и ругались матом. Стало страшновато, как-то не по себе. По какой-то причине вдруг началась драка. Мы потихоньку вышли из зала. На перроне не было ни милиции, ни работников станции.
– Куда они все запропастились, – возмутился Владимир Егорович.
– Давай, Леонард, поскорее мотать отсюда. А то убьют ненароком. У нас в леспромхозе один пьяный придурок зарубил начальника лесопункта.
Мы потихонечку в темноте ушли вдоль железной дороги до леса и под елью с широкой низкой кроной дождались утра. Когда с рассветом вернулись на станцию, всё было спокойно. Пара милиционеров прогуливалась по перрону. Мы поинтересовались, куда исчезла вся пьяная братва. «Часть уехала, часть увезли обратно в лагерь. Такое у нас бывает часто, – спокойно пояснили стражи порядка.
– Нет, я посылать в такие места на практику студентов не буду, особенно девушек, – решительно заявил Кизенков. – Ужас какой-то!
Для деканов, наверное, наиболее неприятным является разбор конфликтных ситуаций между преподавателем и студентами, которые в вузах иногда случаются. Однажды престарелому доценту не понравилось поведение на лекции одной пары студентов. Они сидели на галёрке, совершенно не замечая окружающей среды, не шумели, даже не разговаривали, а переписывались на листочке и потихоньку целовались. Эта парочка дружила давно, наконец-то решила пожениться, и однокурсники на неё уже не обращали внимания. В принципе они никому на лекции и не мешали, были полностью заняты подготовкой к свадьбе. Но старого лектора эти поцелуи страшно рассердили, он в грубой форме высказал влюблённым что-то оскорбительное. Те демонстративно встали и покинули аудиторию. Тут же прозвенел звонок на перерыв. В знак солидарности весь курс не явился на второй час. В аудитории остались только два студента-коммуниста, уроженцев с Западной Украины, вступившие в партию ещё в армии. Лекция сорвалась, что в целом надо было расценивать как ЧП. Об этом каким-то образом узнал ректор И.М. Боховкин. От преподавателя и декана он потребовал разъяснения в письменной форме. Владимир Егорович попал в щекотливое положение: если встать на сторону преподавателя, можно потерять уважение и авторитет у студентов. Партком обязал и партбюро разобраться в этом вопросе. Без всякого сомнения, больше виноват был преподаватель – оскорбления с его стороны были недопустимы. Я поддержал студентов. А они требовали одного – преподаватель должен извиниться перед этой парочкой. Однако тот делать этого не стал. От ректора он получил выговор. Занятия продолжились. Студенты боялись, что преподаватель отыграется на экзамене и готовились к нему больше обычного. Однако сдали его без завалов и даже почти без троек.
Как-то на экзамене студентка по фамилии то ли Дуркина, то ли Дуракова отвечала столь плохо, что преподаватель мимоходом заметил, что такие ответы полностью соответствуют её фамилии. Студентка ушла со слезами, дома поведала об этом родителям, а те в письменной форме выразили протест ректору. Преподаватель получил строгий выговор «за нетактичное поведение».
Приходилось разбирать и конфликты между преподавателями. Что удивительно – любой конфликт возникал почти всегда из-за какой-то мелочи или пустяка. Тут важно было, чтобы, как говорят, из искры не разгорелось пламя. Тушить это пламя у Владимира Егоровича был просто талант. Он каким-то образом находил удачный момент, разговаривал доброжелательно с участниками конфликта, и в итоге пламя тухло, как догорающая свеча.
Уже много лет спустя, он говорил, что работа деканом привлекательна общением со студентами, с молодёжью. При этом никаких трудностей у него не возникало – он понимал студентов, и они, кажется, его понимали. «В работе у декана я выделяю две черты – справедливость и гуманность. И надо уметь с людьми ладить. Вообще, прежде чем стать руководителем, надо самому себе задать вопрос – а с людьми ты работать сможешь? Многие, к сожалению, не задают себе этого вопроса. Готовы лезть на любую руководящую должность, лишь бы быть начальником. И ещё – надо заботиться о людях. Руководителя, кто думал прежде всего о себе, никогда не вспомнят добрым словом бывшие подчинённые».
Бывшие выпускники всегда вспоминают Владимира Егоровича добрым словом. При встречах спрашивают о нём и передают привет.
Уже в конце своего деканства он заговорил, что лесохозяйственному факультету пора бы иметь свою эмблему, отражающую суть факультета.
– А то носим одни ёлки – и мы, и лесоинженеры, – добавил он. – Механики добавляют к ёлкам трактор, эмтэдешники – круглую пилу со здоровенными кривыми зубьями, химики – колбу.
Это предложение я поддержал и сам тоже решил участвовать в закрытом конкурсе. Делал наброски в голове, заседая на собраниях, и в очереди к врачу, и в трамвае. В конечном итоге решил, что два основных процесса в лесу – рубку и лесовосстановление отражают срез дерева и сеянец, а учёбу и знания – книга. Через месяц поступило почти два десятка эскизов. Большинство были очень громоздкими: деревья, вертолет над лесом, лесопосадочная машина, шишки и белки, глухарь токующий… На одном из эскизов были изображены крест-на-крест мерная вилка и меч Колесова – издалека всё это выглядело как пиратский флаг. Вывесили эскизы на стенде для коллективной оценки. Мой эскиз занял первое место. Вскрыли конверт под девизом «Кедр», фамилия – Ипатов. Я был безумно рад и до сих пор – уж простите, читатели, меня за это! – хвастаюсь и горжусь эмблемой. Сейчас к слову «АЛТИ» добавили ещё «АГТУ». В 1976 г. студент Александр Лебедев написал прекрасные стихи «Лесовод», которые стали нашим гимном, а музыку к нему сочинила студентка Анна Кулакова. Слова и ноты гимна приведены в книге «Караси, Караси…» (2004).
При декане Кизенкове факультет занимал в основном первое место или второе. В память об этом у Владимира Егоровича есть три нагрудных знака «Победитель социалистического соревнования» Министерства высшего и среднего образования. Без происшествий проходили практики в учебно-опытном лесхозе. С директорами лесхозов В.М. Жариковым, А.И. Пулиным и И.В. Миусовым были хорошие контакты.
Отработав почти шесть лет деканом, ссылаясь на здоровье, Владимир Егорович остался работать на кафедре доцентом, читал лекции и вёл практические занятия и учебные практики по механизации лесохозяйственных работ. Одним словом, продолжал заниматься обычной преподавательской деятельностью. Ушёл на пенсию уже после 75 лет.
Моральное состояние сильно подорвала смерть жены. Уже семь лет живёт без неё. Недавно я побывал у своего коллеги на дачном участке в СОТ «Строитель». Без женского внимания дача подзапущена. Но кое-что растёт – морковка, лук, клубника, цветы. Два дубка хорошо зацепились за холодную северную землю.
– Это мои друзья, разговариваю с ними, когда совсем одиноко становится, – сказал Владимир Егорович, поглаживая стволы деревьев. – Через год восемьдесят лет мне стукнет. Часто вспоминаю прошлое. Жизнь прожита большая. Мне за неё не стыдно. Старался людям делать больше добра… А дубки – это воспоминание о малой родине. Правда, к Северу я уже привык больше, чем к пензенской природе. – Помолчал, обнял дубки и добавил: – Как бы хотелось, чтобы наш родной факультет всегда был образцовым.


Александр Александрович Бахтин
(с 8.12.1989. – по настоящее время)
Всё советское общество в связи с перестройкой ожидало перемен. Ожидало и с радостью, и с тревогой. Много разговоров было связано с демократией, с выборностью руководящих органов. Советский Союз ещё существовал, в коллективах по всей стране шли собрания, на которых порой избирались в начальники совсем неожиданные личности, весьма далёкие от производства, но умеющие бросить покрупнее и подальше камень в адрес прежнего руководства и партийных органов.
Спешно разработанное кем-то положение о выборе декана предусматривало выдвижение любого количества кандидатур от общественных организаций и отдельных членов коллектива. Самовыдвижение в расчёт не принималось. От студентов на собрании должно было присутствовать, кажется, десять человек. Почему именно десять, не помню.
На лесохозяйственном факультете АЛТИ собрание состоялось 8 декабря 1989 г. в 338 аудитории главного корпуса. На должность декана было выдвинуто пять кандидатур: Малаховец, Бахтин, Ипатов, Соколов и Барабин. Первые два претендента выступили с общими программами своей будущей деятельности, в принципе ничем не отличающиеся друг от друга, остальные трое сняли свои кандидатуры.
Выступающих было немного, кто как мог хвалил своих выдвиженцев. В целом казалось, что ситуация складывается больше в пользу действующего декана П.М. Малаховца. И тут, наверное, я своим выступлением сыграл не в его пользу. Я сказал, что Пётр Михайлович успешно справляется с деканскими обязанностями, претензий к нему нет, но весь цивилизованный мир избирает президентов не более чем на двухлетний срок, и в этом есть большой здравый смысл, поскольку не происходит застоя и идет постоянное обновление. Сослался я и на прежний опыт – никто подолгу не засиживался деканом на факультете, давая возможность проявить себя другим. Счёт тайного голосования был 16 к 15 в пользу Александра Александровича Бахтина.
Возможно, Пётр Михайлович и обиделся на меня (всё-таки мы с ним немало поработали вместе), но на личных отношениях это не сказалось. Как человек умный и порядочный, он спокойно, с достоинством пережил своё поражение. На авторитет его среди студентов и преподавателей это никак не сказалось. Спустя два десятка лет студенты напишут П.М. Малаховцу поздравление ко дню рождения: «Вы самый требовательный и справедливый преподаватель. Спасибо Вам!». Такая оценка дорого стоит.
Поздравив Александра Александровича с «генеральским чином», я посоветовал ему не засиживаться долго на этой ответственной должности.
– Дай бог отработать хотя бы один пятилетний срок, – заверил новый декан.
Может быть, я и не прав в отношении своего мнения, хотя в жизни очень часто наблюдал, что власть – штука коварная, она как змея заглатывает свою жертву целиком. Не зря говорят – хочешь проверить человека, дай ему власть. К Бахтину, думаю, это не относится. Он весьма успешно работает деканом вот уже почти двадцать лет. Несомненно, что в этом сказались его личные качества и воспитание.
Родился Александр Александрович Бахтин 9 октября 1946 г. в г. Беломорске, в Карелии. Учился в Киевском Суворовском училище, интенсивно занимался спортом, был призёром Украины среди юношей по плаванию.
В 1965 г., вскоре после окончания училища, произошёл несчастный случай, в результате которого потерял полностью левую руку. Служба в армии само собой отпала. Ближе всего к госпиталю находился Киевский сельскохозяйственный институт, поступил туда на лесохозяйственный факультет. По совету врачей в конце того же года перебрался в Архангельск, поближе к родным и близким. Врачи считали, что прохладный северный климат для него будет лучше.
Учился на первом курсе неровно, но благодаря отеческой заботе и полезным советам декана Владимира Андреевича Бердникова, окончил институт с отличием.
Выпуск был экспериментальный, сокращённый – в декабре месяце. До сентября 1970 г. работал лесничим Беломорского лесокомбината, старшим инженером отдела лесного хозяйства Архангельского управления лесами, затем был избран на должность ассистента кафедры лесной таксации и лесоустройства АЛТИ. В 1978-1981 гг. обучался в аспирантуре при кафедре лесной таксации Ленинградской лесотехнической академии. Основное научное направление – строение и формирование елово-лиственных молодых лесов на Севере. На эту тему в 1981 г. защитил кандидатскую диссертацию. С 1985 г. был избран на должность доцента. Ведя все виды занятий, постепенно набирался преподавательского опыта и мудрости.
Став деканом, А.А. Бахтин сразу почувствовал сложность и многогранность этой работы. К тому же сверху шли требования перестроить учебный процесс. Кому-то вдруг показалось, что наша система высшего образования безнадёжно отстала от зарубежной. Заговорили о магистрах и бакалаврах, о лицеях и колледжах. Однако что и как перестраивать, никто толком не знал. Как ни крутили старые учёбные программы, а пришли к выводу, что подготовка специалистов в северном техническом вузе ведётся хорошо. Единственный существенный недостаток – это отсутствие передовой техники, приборов и оборудования, которые попадали к студентам с явным опозданием. Учиться же на старых образцах никуда не годилось.
По традиции, сев в прежнее деканское кресло, Александр Александрович занялся, как и большинство новых руководителей, благоустройством своего производственного жилья. Конечно, было неудобно, когда декан и секретарь находились в одной комнате. Часто требовалось поговорить с деканом без свидетелей. К тому же появился заместитель декана (им стал доцент Виктор Васильевич Худяков). Поэтому вопрос о дополнительной комнате ректорат поддержал. От соседней аудитории была «отрезана» часть площади под вторую комнату, старая стена была разломана и сооружена новая. К перестройке офиса были приглашены дизайнеры. В духе современных веяний выделили уголок для чаепития и приёма гостей.
С перестройкой начался капитальный пересмотр всех учебных программ и планов подготовки инженеров по традиционной специальности «Лесное хозяйство», а по новым специальностям: «Агрохимия и агропочвоведение» и «Садово-парковое и ландшафтное строительство» вообще пришлось составлять программы заново. Работа потребовала много времени и собранности. Не очень-то просто оказалось наметить общие и специальные дисциплины, определить по ним виды и часы занятий, распределить по семестрам. При этом нельзя выходить за рамки министерских стандартов. Не один вечер засиживался декан Бахтин за рабочим столом на службе и у себя дома. Мало того, эти программы и планы предстояло обсудить с заведующими кафедрами, согласовать на факультетском и университетском Учёных советах, а потом ехать на утверждение в Москву. Кстати, А.А. Бахтин является членом учебно-методической комиссии и учебно-методического объединения по образованию в Российской Федерации по специальности «Лесное хозяйство», с его мнением считаются в самых высоких инстанциях.
Непросвещённые думают, что в вузе только учатся – преподаватели растолковывают на лекциях и занятиях научные истины, а студенты, навострив уши, слушают и записывают. Ничего подобного – в вузе дополна всякой канцелярщины. Аэлита Анатольевна, секретарь деканата, точнее, инспектор по кадрам, не расклоняясь сидит за своим столом, сплошь заваленным бумагами. Столько всяких справок и выписок надо дать! Ну, к чему, скажем, кому-то нужна справка, что студент действительно учится на таком-то курсе, как будто недостаточно показать студенческий билет…
Вспоминаю, как в своё время у нас, секретарей партбюро, ежемесячно в партком требовали данные об успеваемости партийных и беспартийных, членов КПСС и кандидатов в члены КПСС, комсомольцев и некомсомольцев, тех, кто учится за государственный счёт и тех, кто учится от предприятий. Откуда взять все эти сведения? Опять идешь в деканат и тормошишь декана и секретаря.
Много времени в работе декана занимают ответы на различные запросы сверху. Надо какие-то сведения чиновнику бывшего учебного отдела, теперь управления, которые он мог бы сам собрать, но зачем тратить своё время, когда есть деканат? Легче послать туда депешу – подать к такому-то числу или срочно такие-то сведения. У каждого чиновника – компьютер, вроде бы можно туда разместить огромную информацию, но что удивительно – число чиновников растет. На втором этаже главного корпуса были учебные кабинеты, теперь – офисы. И каждый новый служащий, чтобы – ради бога! – его не упрекнули в бездеятельности, строчит бумаги и рассылает их. Куда? Ну, конечно же – в деканат!
Приходит бумага – надо помочь организовать прививки от гриппа. Помогли. Теперь идет другая депеша – организуйте прививки от энцефалита тем, кто поедет в лес. Ну разве сами-то они не могут это сделать. Есть же служба по технике безопасности. Помогли бы деканату.
Отменили распределение. Теперь каждый выпускник сам должен позаботиться о своём трудоустройстве. Но как тут обойдёшься без декана? Всё равно идут к нему, спрашивают, где и что появилось новое. А он, бывая на производственных совещаниях, спрашивает про рабочие места, собирает информацию, доводит до сведения пятикурсников.
Перестройка нанесла серьёзный удар по практикам – коренной основы любой учёбы. Сто лет назад выпускник Петроградского лесного института должен был обязательно пройти производственную практику в лесоустройстве. А если направляли в лесничества, то не в какие попало, а в передовые, возглавляемые известными лесоводами. Сейчас из двух производственных практик сделали одну, а учебные практики по многим дисциплинам сократили до минимума. Взять хотя бы лесную таксацию. В последние годы студенты ЛХФ заезжают в Емцовский учебно-опытный лесхоз вместо прежних трёх недель лишь на несколько дней, а студенты ФПР вообще туда не ездят. Двухнедельная практика у лесоинженеров ограничивается экскурсией в лес под Архангельском. «Дойдёт скоро до того, что в Петровском парке у театра будем проводить практики. Но это же не лес!», – возмущается Бахтин, но, к сожалению, изменить положение к лучшему он один пока не может.
Как бывший работник областного управления, Александр Александрович Бахтин установил с производственниками тесный контакт. Его постоянно приглашают на различные рабочие совещания в департамент лесного комплекса, где решаются вопросы подготовки специалистов лесного хозяйства. Естественно, без декана не обходятся многочисленные заседания и собрания в своей родной альма-матер. А свои факультетские дела кому сплавишь? Никуда не денешься, надо их решать каждый день. И одновременно надо выполнять педагогическую нагрузку, пусть немного уменьшенную. Каждый декан – педагог. К лекциям, практическим и лабораторным занятиям надо готовиться, следить за научной литературой, писать новые и переиздавать старые методические указания и пособия.
Отдохнуть по-настоящему декан не может. В самые благоприятные месяцы – июль и август его постоянно отзывают из отпуска для решения вопросов по новому приёму. Во время сессий декан чаще другого времени должен быть на рабочем месте. Вот и накапливается должок в отпуске не в один месяц. Как-то ради шутки я сказал Александру Александровичу, что в России работают, как рабы на галерах, три мужика – Медведев, Путин и Бахтин. Он улыбнулся и сказал, что в принципе я прав.
– В ваше время декану было легче работать, – заметил он, – помогали партбюро и профбюро. И от общественных поручений мало кто отказывался. А сейчас нередко говорят: «Извини, Сан Саныч, организация художественной самодеятельности на факультете в мои преподавательские обязанности не входит. И спорт я тоже курировать не буду, с чего бы это? И на руководителя НСО факультета подыщите другую кандидатуру, наукой у меня занимаются пять студентов, этого мне вполне достаточно. А кураторство в группах отменено, у студентов самоуправление». И потом, многие работают на полставки, на четверть ставки, прирабатывают ещё на стороне, мечутся как Фигаро от одного учебного заведения к другому. Им не до общественной работы. Виной всему, говорят, малая зарплата педагога. Что верно, то верно.
С первых же дней работы деканом Бахтин встретился с доносчиками. Нет-нет да кто-нибудь из студентов скажет, что они знают, кто, к примеру, разломал в общежитии дверь по пьянке. «Но Вы, пожалуйста, на меня не ссылайтесь. Это я говорю Вам по секрету, в знак глубокого уважения». О, как не любит доносы Бахтин! У них в суворовским училище донос считался самым поганым делом. За это устраивали тёмную…
Перестройка принесла в жизнь вуза (и не только нашего) такое нежелательное явление, как застолья по любому поводу: общегосударственные праздники, конференции и семинары, юбилеи кафедр и факультетов, награждения, получение корочек учёных званий и степеней, презентации и просто рядовые дни рождения. Даже на последний звонок студенты приносят шампанское. Всё теперь просто – сдвинули столы, накрыли их чертежами чистой стороной, расставили разовые рюмочки, фужерчики и тарелочки, нарезали хлебца и колбаски, водрузили из дипломата «Советское шампанское», «Соловецкую» и коробку конфет и – стол готов! Это по минимуму. Можно оформить стол и посолиднее – из ближайшей булочной принести сумку кулебяк с тресочкой, пирожное или какой-то другой стряпни. Быстро, дёшево и сердито! Бывали случаи – ведёшь занятия в аудитории, а в соседнем кабинете поют…
– Я такого что-то не припомню – сказал недавно мне и Петру Михайловичу Малаховцу, ярому противнику любых выпивок в учебном заведении, Александр Александрович. – Это явление, конечно, ненормальное. Но вы не возмущайтесь – ректор запретил подобные «мероприятия». Уже издан один приказ, готовится другой…
Какие бы, однако, большие и мелкие дела и проблемы ни решал декан, главным в его работе остается общение со студентами. А.А. Бахтин уделяет этому очень большое внимание. Уже с первого семестра по результатам ежемесячной аттестации видно, у кого учёба не пошла гладко. Таких Бахтин сразу берёт на контроль. Что это – или плохая школьная подготовка, или неумение заниматься, или отсутствие хороших природных способностей? А может быть, какие-то другие причины? Скажем, та же любовь – такое бывало! Причины плохой учёбы декан должен знать. Проект приказа для ректора на отчисление написать не долго. А жизнь человека, если его исключат, может круто измениться. Поэтому с подобными проектами приказов он не спешил. Александр Александрович всегда помнил, как его на первом курсе на путь истинный направил декан Владимир Андреевич Бердников. Спасибо ему!
Но бывали случаи, когда на исключении декан Бахтин настаивал. Однажды к нему пришли студенты и пожаловались, что братья Бобровы (фамилия условная) отбирают у «малышей» деньги под предлогом взаймы, но долг никогда не отдают. А если им напоминают о нём, то они или отказываются, что брали деньги, или грозят «свернуть набок голову». Братья были ребятами крепкими и их побаивались. Поэтому заявление в милицию никто из потерпевших писать не стал. Александр Александрович, как заправский «Штирлиц», во всем разобрался и, пригласив братьев в деканат, предложил им написать заявление на уход «по собственному желанию». «Или дело передаём в суд, – сказал он. – Это бандитизм. Не хотите учиться и жить честно, посидите в тюрьме».
Братья написали заявление, а вскоре приехала мать и устроила скандал, заявив, что она – заслуженная учительница и «всех выведет на чистую воду». Я в это время случайно оказался в деканате, хотел уйти, но Александр Александрович попросил меня остаться.
– Что бы ты сделал в этой ситуации, будь на моём месте? – спросил он.
– С такими бандитами не стал бы возиться и обязательно довёл дело до суда, – сказал я. – Вам, уважаемая мамаша, должно быть стыдно, что воспитали таких сыновей. – И, обращаясь уже к Бахтину, добавил: – не тяни время, Сан Саныч, передавай дело в суд. За всё в жизни должна быть расплата. Посидят в тюрьме, поумнеют.
Эта история закончилась тем, что мать увезла своих непутёвых сыновей в свой район. Отрадно, что один из них отслужил в армии и был восстановлен в университете. Другой за драку попал в тюрьму….
А.А. Бахтин – единственный из деканов, кто имеет форму работников лесной охраны, одевает её по особо торжественным случаям. Подарило эту форму управление лесного хозяйства – тогда, в 90-х годах прошлого века, оно было на коне, могло позволить такой подарок хотя бы одному из руководителей альма-матер.
Заканчивая очерк, я задал
А.А. Бахтину традиционный вопрос: «Чем же привлекательна работа декана?».
Александр Александрович ответил:
– Приятно видеть результаты своего труда: в вуз приходят такие неотёсанные подростки, а выходят из него возмужалые культурные люди и зрелые специалисты. Всё это происходит на моих глазах и при моём участии.
– Ну, а какие трудности в работе?
– Главное – удержать студента в вузе. Подготовка в сельских школах очень слабая. Многие думают, что если поступил, то дальше понесёт тебя к заветному диплому, как по течению. Расхолаживаются без ежедневной родительской опеки. В итоге ещё до первой сессии – куча двоек. Вот и стараешься помочь чем можешь. Договариваешься с преподавателями о дополнительных занятиях, вызываешь на беседы в деканат. В общем, не даёшь отстающему студенту жить спокойно. Он должен понять, что учёба – это напряжённый труд.
– И ещё вопрос – каким, по твоему мнению, должен быть декан?
– По сути дела, другом, отцом студента. Я бы назвал работу декана – борьбой за студента, за его дальнейшую жизнь. Требования к студенту должны сочетаться с заботой о нём, с добрым к нему отношением…
Время не стоит на месте. Приближается 20-летний срок пребывания А.А. Бахтина на должности декана. Более полутора тысяч человек считают его своим добрым наставником. За добросовестный труд он награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, является почётным работником высшего профессионального образования. В 2005 г. ему присвоено почётное звание «Заслуженный работник высшей школы». Федеральной службой лесного хозяйства награждён знаком «За сбережение и преумножение лесных богатств России». В большой папке лежат более двух десятков грамот от различных ведомств и учреждений, в том числе и Почётная грамота от Министерства образования РФ.
Александр Александрович Бахтин и его жена Елена Михайловна воспитали двух дочерей – Марию и Ирину. Внуку Мише уже 16 лет. Радует деда и бабушку внучка Софья, которой пока ещё два года.

***
Вот пока и всё о деканах нашего лесохозяйственного факультета. Моё повествование – это, конечно, лишь отдельные эпизоды из их интересной жизни, о которых я узнал в архивах, от современников или сам был свидетелем. Каждый из героев кратких очерков заслуживает написания отдельной книги. Думаю, что кто-нибудь в будущем это сделает.
Как видим, все одиннадцать человек, о которых я упомянул, были людьми очень разными. В их воспитании, характере и действиях нашло отражение то время, в котором они жили. Заметил одну общую деталь – все они учились на отлично и получили красные дипломы. Это, несомненно, сказывалось на том, что факультет традиционно занимал и занимает передовые места в бывшем АЛТИ и нынешнем АГТУ. И ещё есть очень важная общая черта – это любовь к профессии лесовода и глубокое уважение к студенту. Уж тут никак не подходит шутка некоторых преподавателей-юмористов: «Всем бы хорошо работать в вузе, да вот только студенты мешают».
Выпускники лесохозяйственного факультета АЛТИ-АГТУ вправе гордиться своими руководителями, своими лесными генералами.