Сергей Николаевич Анурьев является ярким представителем лесохозяйственной элиты сороковых-пятидесятых-шестидесятых годов. То было очень непростое время для руководителей лесного хозяйства, когда пришлось выводить лесную отрасль из политических загибов на принципы научного, общепринятого, нормального лесоуправления. Это была не только непростая задача, но и чрезвычайно опасная для себя и своих ближних. Немало та система поломала человеческих судеб и лесных командиров.
В один из тех дней, 22 октября 1936 года, Сергей Николаевич был зачислен в трест «Онеголес» на должность специалиста по лесфонду. За плечами уже был Вельский лесной техникум и шесть лет работы по найму в лесном хозяйстве. Открывалась перспектива интересной деятельности в крупном государственном предприятии. А буквально за два месяца до этого в Москве состоялся первый открытый судебный процесс по делу «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», на котором были приговорены к смерти видные партийные деятели-ленинцы Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Г.Е. Евдокимов. За месяц до приема Анурьева на новую работу была принята директива Политбюро ЦК ВКП(б) «Об отношении к контрреволюционным троцкистко-зиновьевским элементам». Директива эта была командой к безумным беспощадным и массовым репрессиям по всей огромной стране.
3 июля 1937 года Анурьева назначают в.и.о. начальника лесохозяйственного сектора треста «Онеголес», а три месяца спустя в Архангельск приезжает секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Андреев c новым руководителем управления НКВД майором госбезопасности В.Ф. Дементьевым и учиняет кровавую бойню всего партийно-хозяйственного актива края. Печально знаменит 3Mй пленум Севкрайкома, а затем нарком лесной промышленности В.И. Иванов и сменивший его на партийном посту Д.А. Конторин разоблачены органами НКВД как ярые враги советской власти. К этому времени уже были ошельмованы председатель Севкрайисполкома, член РСДРП с 1905 года В.А. Строганов c двумя своими заместителями, организатор и первый директор Архангельского лесотехнического института В.А. Горохов и ряд других известных людей. Потом Андреев, как великий иезуит, спровоцировал среди членов обкома оголтелую критику и самокритику. Все стали оправдываться в тон палачам: «Недоглядели фашистских выродков. Проявили преступную беспечность. Потеряли политическую бдительность». А если оправдываешься, значит, сам виновен? И заработал конвейер смерти. Сначала вроде безобидная критика на партактиве, потом исключение из партии, далее увольнение с должности, «черный воронок» ночью, застенки НКВД, фабрикация дела о вредителе и шпионе, приговор и незаслуженная кара.
Из 62 членов обкома пострадали 52 человека, из них 24 были расстреляны. Не трогали только безликих и безмолвных. Главный руководящий орган края был не только обезглавлен физически, но и подавлен морально. После чистки обкома прошли подобные компании в районах. Были репрессированы секретари райкомов почти всех районов, где работал трест «Онеголес»: Плесецкого – П.В. Абрамовский, Няндомского – С.И. Орлов, Коношского – М.А. Хомяков, Онежского – Ф.И. Тчанников и второй секретарь Н.Н. Манаков, Емецкого – М.М. Балин. А ведь кто-то из них рекомендовал и согласовывал назначение на должность С.Н. Анурьева.
Не минули репрессии и леспром. Пали головы управляющего трестом «Севлес» Н.А. Салтыкова и «Северолес» сначала С.А. Соболева, а затем и С.Н.Леготина, управляющего трестом «Экспорт лес» З.С. Хелмно, управляющего трестом «Двинлес» Н.М. Карманова. Уцелел лишь управляющий трестом «Онеголес» Кузнецов, только что переведенный из Сухонско-Югской сплавконторы. Очевидно, это и спасло среднее звено аппарата треста, в которое входил тогда С.Н. Анурьев.
Как же работать было в такой атмосфере подозрительности и страха молодому специалисту? Трудно себе представить! Думается, это было тяжелое испытание.
Но надо было работать. Очевидно, пришлось временно забыть некоторые основы лесоводства и экономики, руководствоваться пустозвонными, но грозными партийными указаниями, такими, как, например, постановление бюро Северного крайкома ВКП(б) от 27 сентября 1936 г. «О руководстве движением тысячников на лесозаготовках и мероприятия по обеспечению выполнения ими своих обязательств по Онежскому, Черевковскому, Няндомскому и Емецкому районам». Постановление обязывало директоров леспромхозов держать личную связь с каждым тысячником, направлять его работу, оказывать всемерную помощь, перезаключить с ними индивидуальные договоры, исключив из них всякие неустойки за нарушение правил рубок. Вот и пришлось Сергею Николаевичу в первую очередь организовывать отводы лесосек для передовиков. Самые лучшие делянки для них. Остальным – какие достанутся. Привлекать на очистку лесосек другие силы или закрывать глаза на нарушения.
А в леспромхозы шли новые и новые указания. Как, к примеру, телеграмма о распространении передового опыта лучшей возчицы области Симы Золотой: «… знатная возчица Сима Золотая, обязавшись возить в день не менее 60 кбм, обратилась с призывом ко всем возчикам, вступить в соцсоревнование, дать невиданную ранее производительность. Отвечая на призыв, стахановка-возчица Выйского ЛПХ Тюкина А.В. обязалась возить в каждую декаду минимум 60 кбм, возчицы Емецкого ЛПХ Тоня Пермиловская и Галя Парфентьева обязались … возить не менее 40 кбм на человека. Мобилизуйте на основе этих прекрасных примеров…. Сообщайте немедленно о …» Подпись – Карманов, дата – 6 марта 1937 г.
Возит и возит Сима за возом воз. Работа, конечно, не сахар, дорога длиннющая, но молода-здорова, ловко управляется с лошадьми, прикидывает в уме заработок, и нету ей дела до ИТР-обских проблем, и что подписанта-Карманова, который так красиво написал про нее в важной телеграмме, уже пытают в застенках НКВД как фашистского шпиона и врага народа.
А Сергей Николаевич Анурьев в это время составляет отчеты по тресту «Онеголес», сколько вальщиков-тысячников, сколько стахановцев-возчиков. Цифры не увязываются с разнарядками обкома. Рабочие не решаются на авантюрные обязательства. Особисты придирчиво роются в документации, а данные учета лесфонда расползаются с материалами лесоустройства. Как объяснить секретарю парткома, имеющему два класса ЦПШ, что последняя таксация леса делалась еще до революции, а делянки до него, до Анурьева, вырубали и не списывали их из материалов лесоустройства.
В лесной политике всей страны в то время тоже процветали извращения, подмена научных понятий политической фразеологией. Корифеи лесоводства М.М. Орлов, Г.Ф. Морозов шельмовались в печати и на научных конференциях партийными функционерами. В биологической науке начиналась темная эпоха «лысенковщины». В центральном аппарате «Главлесоохраны» было репрессировано 13 ответственных работников во главе с его руководителем, «главным лесничим страны» И.К. Якимовичем. К чести пришедшего ему на смену известному лесоустроителю Г.П. Мотовилову, «Главлесоохрана» продолжила лесоводственную линию. Хотя это было чрезвычайно опасно. В партийных органах на дух не переносили слова о непрерывности лесопользования, о максимально допустимом ежегодном отпуске леса (лесосеке), о лесоводственных требованиях и ограничениях. Нарком лесной промышленности С.С. Лобов (после В.И. Иванова) публично выступал о «…необходимости решительного разоблачения до конца оппортунистических кулацко-капиталистических и по существу вредительских теорий и практики, вытекающих из принципов постоянства и равномерности пользования лесом, которые до последнего времени находили отражение в лесохозяйственной и лесоводческой науке». К уходам за лесом, к лесовосстановлению, к лесоустройству также относились скептически. Им нужно было обеспечивать выполнение объемных показателей пятилетних планов по производству промышленной продукции (бревен, досок, целлюлозы), поэтому всякие упоминания о лесоводственных требованиях воспринимались как антипартийные проявления.
Тем не менее Мотовилову дипломатично, осторожно, настойчиво удавалось проводить важные решения. 26 апреля 1938 года Совнарком СССР утвердил Положение о Главлесоохране, а в развитие его было разработано положение о работниках лесной охраны, в котором были указаны их обязанности и права по контролю за использованием лесосек, борьбе с лесными пожарами, с лесонарушениями, а также обеспечение форменным обмундированием, оружием, земельными наделами, лошадьми. В конце 1938 года в Кремле состоялось совещание лесохозяйственного актива по вопросам лесоустройства, ведению лесного хозяйства в запретных полосах рек, проведению рубок ухода.
К сожалению, функции Главлесоохраны распространялись по северу только частично. Лесной фонд страны был поделен на две зоны: лесокультурную и лесопромышленную. Леса первой зоны находились в ведении Главлесоохраны, а леса второй, куда естественно входил Северный край, были в ведении Наркомата лесной промышленности. Соответственно, все северные лесничества были распределены по лесопромышленным предприятиям и подчинялись им административно. Главлесоохрана на территории лесопромышленной зоны осуществляла, как сейчас говорят, только методическое руководство.
Сергей Николаевич Анурьев, как начальник лесохозяйственного сектора большого лесозаготовительного предприятия, руководил лесничествами, входящими в состав треста «Онеголес» и отвечал за взаимодействие их с лесопунктами. В ряду этой ответственности на первом месте было обеспечение бригад (в том числе и упомянутых выше стахановцев, тысячников) отведенными делянками, прокладка к ним путей вывозки заготовленной древесины, учет вырубленной кубомассы, ведение учета лесного фонда в целом по участкам, лесничествам, борьба с пожарами. Вопросы более стратегического плана, как то: лесовосстановление мест рубок, уходы за лесом, перспективное планирование лесопользования, лесоустройство были в те годы задвинуты на задний план. Касаться их было опасно. И Главлесоохрана здесь была ненадежным помощником.
В состав треста «Онеголес» входили Каргопольский, Пабережский, Красновский, Приозерный, Онежский, Кодинский и Малошуйский леспромхозы. В их составе было около десятка лесничеств. Это определяло географию частых командировок Сергея Николаевича: Каргополь, Плесецк, Онега...
В лесничествах работали лесничие, техники – бывшие лесные кондукторы, лесники. В основном люди старой закваски, сохранявшие традиции лесной охраны. По духу они были близки Сергею Николаевичу, окончившему Вельский лесной техникум, почерпнувшему там основы лесоводства и лесного хозяйства. Вместе они определяли тактику лесного хозяйства на текущем этапе и находили компромиссные решения.
Несмотря на политическую напряженность, атмосферу страха репрессий, подозрительности и недоверия среди коллег, результаты первых пятилеток вдохновляли молодых лесных командиров. Открывались новые леспромхозы, поступало большое количество тракторов, машин, строились специальные лесовозные дороги. Вступили в строй гиганты лесохимии: Соломбальский (1936) и Архангельский (1940) целлюлозно-бумажные заводы.
Особенно впечатляли планы третьей пятилетки (1938M1942 гг.) Они сулили продолжение небывалого экономического подъема. Планировалось развитие сети железных дорог широкой колеи: Обозерская – Онега, Архангельк – Усть-Сояна и далее на Мезень, Шангалы – Пермогорье, Мехреньга – Звоз, Пукса – Кожозеро. Предусматривалось завершение Архбумстроя и Котласстроя пуском двух крупнейших ЦБК. Проектировались целлюлозный завод и бумажная фабрика, а также целлюлозно-цементно-лесохимический завод в составе Звозского комбината (на Двине между Емецком и Березником), комбинат по производству газетной бумаги в Усть-Вашке (с.Лешуконское), крафт-бумажный завод в Онеге, цементный завод в районе Перминова, завод по производству электропил в Котласе, новые лесопильные заводы по линии Коноша–Котлас, Пукса–Сев. Двина и в Усть-Вашке. Был реальный шанс у архангельского края превратиться в развитый индустриальный регион по типу скандинавских стран. Так бы наверно и было, но разразившаяся в 1941 году беспощадная война перечеркнула все надежды и чаяния северян.

С декабря 1941 по август 1946 года Сергей Николаевич Анурьев в действующей армии. В 1943 году в ускоренном темпе учился в Брянском военном училище и стал офицером.
Пять лет тяжких военных испытаний, жестоких боев, горьких утрат нелегким бременем легли на душу.
Сразу же после демобилизации Сергей Николаевич возвращается к своему лесному поприщу. В августе 1946 года его назначают на должность начальника сектора лесных культур отдела лесного хозяйства Главного управления «Северолес». Начальником отдела был в то время известный северный лесовод, ученый, в последующем ответственный работник Министерства лесного хозяйства РСФСР Иван Федорович Преображенский. Поработать с ним было большой удачей в жизни Сергея Николаевича.
А непосредственная работа с лесными культурами стала второй его удачей. После долгого разгона сплошных концентрированных рубок по северным лесам наконец-то дошли руки до лесовосстановления. Именно в 1946 году были приняты решения о серьезной интенсификации работ по посеву и посадкам леса, по аэросеву, а также содействию естественному возобновлению. До этого времени лесные культуры производились эпизодически в опытном порядке лесничими энтузиастами. Так, в Северном опытном лесничестве на ст. Обозерская ученый-лесовод Сергей Венедиктович Алексеев с 1927 года настойчиво закладывал посадки и посевы различными способами, чтобы найти оптимальную методику лесовосстановления. В Плесецке успешно опытничал Вячеслав Михайлович Веснин, будущий начальник областного управления. В Коноше закладывал первые гектары культур безвестный Крюков, а в Красноборске – Борис Николаевич Шняков. На основе этих производственных опытов лесоводам-руководителям с помощью лесоводов-ученых удалось доказать в соответствующих руководящих инстанциях истину – лес нужно не только рубить, его надо ещё и выращивать.
До 1946 года сводных данных о масштабах работ нет, но они измерялись лишь десятками гектаров. В 1947 году под руководством Сергея Николаевича лесничества области посеяли лес на площади 360 га и провели содействие естественному возобновлению с подсевом семян на 417 га. Также велись работы на лесных питомниках, и на следующий год на 16 га были сделаны посадки сеянцев. В последующие годы темпы лесокультурных работ резко нарастали. Площади измерялись уже тысячами гектаров.
В 1950-1963 гг. в Архангельской и Вологодской областях на площади 38 тыс. га был применен аэросев, первые опыты по которому относятся ещё к предвоенным годам. Естественно развернулись работы по сбору шишек, их переработке на шишкосушилках и заготовке семян сосны и ели. Их уже требовалось не горсти или щепоти, а тонны. А это уже не промысел в бане или на русской печи, а специализированное хозяйство, которое Сергею Николаевичу тоже пришлось зачинать. С превеликим удовольствием он вспоминал давно изучаемые в лесотехникуме посадочные мечи Колесова, шишкосушилки Кеплера, лесокультурную наставления Тюрмера и Огиевского. Думал, и не пригодится никогда. Ан нет, пригодилось!
В 1947 году свершилось великое для лесного хозяйства событие. Постановлением СМ СССР от 4 апреля 1947 года на базе Главлесоохраны было организовано Министерство лесного хозяйства СССР, которому передавались все леса в стране. Соответственно были образованы республиканские Министерства лесного хозяйства, областные управления и лесхозы. Наконец-то лесоводы обрели свое ведомство и получили возможность реально управлять лесами страны. Правда, по разным причинам осуществлять такое лесоуправление на долговременной основе мешали кардинальные реформации: лесное хозяйство то объединяли с сельским хозяйством, то с лесной промышленностью, то с геологами-экологами. Но именно в тот период, когда формировалось первое Министерство, появилась некая сплоченность, спайка сообщества лесоводов-единомышленников, заквашенная на исторических традициях старших поколений, которая позволяла после каждой реформы вернуть на круги своя систему лесоуправления.
Главная роль в проведении лесоводческой линии в стране принадлежала, безусловно, сообществу столичных лесоводов-руководителей и светил лесной науки. Но их усилия были бы бесплодны без поддержки регионов. А в регионах формировалась своя лесная элита. В Архангельске она сконцентрировалась в образованном в апреле 1947 года областном управлении лесного хозяйства. К ней принадлежали назначенные на должность начальника управления М.Ф. Кузнецов и главного лесничего И.Ф. Преображенский (в последующем на эту должность был призван из Плесецка В.М. Веснин), начальник отдела охраны леса В.В. Москвин, ветераны лесного дела Карнелий Тимофеевич Цареградский, занявшийся вопросами экономики, и Александр Николаевич Кириллов, начальник отдела лесных культур и мелиорации. Сергей Николаевич Анурьев органично вписался в эту команду, в которой были старые знакомые, друзья, соратники по работе еще в тридцатых годах.
В областную дружину лесоводов входили также ученые: будущий академик И.С. Мелехов, великий «связующий» науки и практики, подвижник из Обозерской с дореволюционным лесоводческим стажем С.В. Алексеев, его ученик, тоже будущий академик А.А. Молчанов, преподаватели АЛТИ И.С. Войчаль, В.И. Левин, Б.Ф. Орлов, С.К. Лебедев, П.Н. Львов, а также руководители созданной годом позже Архангельской лесоустроительной экспедиции. Они всегда по первому зову подставляли плечо в спорных ситуациях, когда нужно было «продавить» правильное решение.
Сергея Николаевича Анурьева, как наиболее подготовленного и активного специалиста, назначили на более ответственный пост – начальником отдела лесопользования. Здесь он проработал семь лет. У него в отделе тоже сформировалась дружная команда: заместитель Григорий Степанович Гуркин, инженеры Павел Феодосьевич Кусков, Федор Павлович Базанов, Глафира Андреевна Васильева, Серафима Федоровна Шестакова. Кстати, Серафима Федоровна до 1969 года руководила этим отделом, а после еще тридцать лет, будучи на пенсии, поддерживала связь со своими ученицами в отделе. С 1954 года, когда Вячеслава Михайловича Веснина назначили начальником управления, а Сергей Николаевич Анурьев стал главным лесничим управления, в его команде прибавились коллективы отдела охраны леса и отдела лесных культур и мелиорации. Соответственно расширились задачи. По должности он стал первым заместителем начальника управления.

А у отдела лесопользования были очень серьезные функции. Во-первых, нужно было в принятых от леспромхозов 90 лесничествах сформировать новые территориальные образования – лесхозы и подобрать для них руководителей, организовать их управление, бухгалтерии и прочее обеспечение. Получилось 24 лесхоза. Далее надо было свести учет лесного фонда в разрезе вновь образованных лесхозов, связать с ним нормы ежегодного отпуска растущей древесины в рубку в соответствии с установленными расчетными лесосеками. Запланированный на каждый год отпуск древесины в целом по области, от большого к малому, нужно было распределить по лесхозам, лесничествам, кварталам и делянкам, а потом требовалась обратная связь: сколько было вырублено в каждой делянке, свести в областную отчетность. Для этого требовалась система управления лесопользованием, и такая система командой Анурьева была в короткий срок сделана. Теперь лесозаготовители добывали древесину не в своих ведомственных лесах, где главным смотрящим был директор леспромхоза (в лучшем случае, управляющий трестом), а в государственном лесном фонде под «оком государевым». А оком этим и была та система.
Конечно, все было непросто. Каждый шаг на пути выведения лесного хозяйства и лесопользования в цивилизованное общепринятое русло давался с трудом. Отдельные руководители лесозаготовительной отрасли нетерпимо относились к новым правилам лесоуправления. Кто посмел указывать им, где рубить и как рубить? Вчерашние подчиненные! Местные партийные и советские органы тоже весьма настороженно посматривали на новые структуры управления. Страх неправедных репрессий был жив в крови каждого гражданина страны, а руководителей в особенности. Но целесообразность была очевидной. Лесозаготовительная отрасль освободилась от необходимости проведения непонятных лесоучетных работ, долгосрочного планирования и последующей заботы о выращивании нового леса на вырубленных площадях. Эти важнейшие функции отошли в надёжные руки профессионалов.

Лесозаготовители могли теперь сосредоточиться на конкретных задачах лесодобычи – обеспечение сырьем лесопильных и целлюлозных предприятий.
Чтобы стать равноправными партнерами со вчерашним начальством, у областного штаба органов лесного хозяйства появился надежный тыл в Москве в лице центральных органов. Там пришли к руководству авторитетные грамотные специалисты, в том числе и выходцы с Севера. Сергей Николаевич постоянно поддерживал связь с И.Ф. Преображенским, с коллегами из других областей, был вхож в другие руководящие кабинеты. Были и Анурьеву предложения занять высокий пост в Министерстве или выехать на работу за границу. Но корни крепко держали его на родной земле.
Авторитаризм в лесной политике медленно уходил в прошлое. В стране нарабатывалась нормативно-правовая база. Править лесным делом начинал закон. В 1949 году были введены лесные таксы, призванные регулировать и контролировать лесопользование, независимо от ведомственной принадлежности. Правда, работы в отделе лесопользования прибавилось. Чтобы крепче стоять на страже лесного законодательства местным лесохозяйственным органам, налаживалось централизованное финансирование, материально-техническое снабжение. Снова было введено форменное обмундирование государственной лесной охраны.
В пятидесятых-шестидесятых годах лесное хозяйство области интенсивно развивалось. Правда, в период с 1960 по 1965 годы оно (кроме пяти лесхозов) было передано в систему Минлеспрома СССР. В это время Анурьев работал начальником государственной инспекции по лесному хозяйству. Хотя полномочия были высокие и контролирующие, хотя и присвоили ему в 1966 году почетное звание «Заслуженный лесовод РСФСР», но было несколько обидно, что конкретные лесохозяйственные дела, собственные наработки были переданы в чужие и порой неумелые руки.
Эксперимент продолжался пять лет. В 1965 году лесохозяйственная вертикаль была восстановлена постановлением Совета Министров РСФСР от 13 октября 1965 года № 1171 «О сосредоточении руководства лесным хозяйством РСФСР», и Сергей Николаевич вернулся на свою должность главного лесничего областного управления лесного хозяйства. Опять пришлось формировать лесхозы. Теперь их получилось уже 39. С ними вернулась и возможность продолжать начатые дела. А их было море.
Во-первых, нужно было привести действующую расчетную лесосеку по области, эту отправную точку лесного планирования, в соответствие с наличными лесными ресурсами. До пятидесятых годов этот норматив превышал 70 млн. кубометров, так как рассчитывался по принципу «пол-потолок». В 1955 году он в результате более серьезных расчетов определился в размере 42,3, в 1960 году – 38,2, а 1961 году – 31,8 млн. кбм. Но и такой уровень, по мнению ученых и лесоустроителей, был завышен для архангельских лесов. Сергею Николаевичу пришлось серьезно вникать самому в этот вопрос, консультироваться с учеными, готовить обоснования, и в результате немалых усилий в 1967 году для Архангельской области была утверждена лесосека в научно-обоснованном реальном размере 24,4 млн. кбм. Это была нелегкая победа Анурьева, так как такая корректировка крепко затрагивала честь мундира крупных чиновников Госплана и, в частности, их главного научного консультанта академика Н.П. Анучина.
Надо отметить, что с лесоустроителями Сергей Николаевич работал постоянно в контакте не только кабинетном, но и полевом. Каждый сезон выезжал в устраиваемые лесничества, проверял натурную таксацию леса, спорил о параметрах древостоев с таксаторами и начальниками лесоустроительных партий во многих лесных выделах. А выдел – это примерно одна миллионная частичка всего архангельского лесного массива. Такие контакты помогали Анурьеву поддерживать личный профессионализм и обоснованно судить о лесном фонде области в целом, о расчетных лесосеках, о лесовосстановлении и других ключевых вопросах лесного дела.
Во-вторых, важнейшей своей задачей Сергей Николаевич считал создание надежной противопожарной системы в лесах области. Страшные лесные пожары 1960 года показали, что лесное хозяйство бессильно перед стихией в экстремальные годы. Тогда за лето случилось 1237 пожаров, спаливших лес на площади 169 тысяч га (а специалисты той поры говорили, что может было в 2M3 раза больше, потому что сосчитать их было невозможно, а тушить опасно, нужно было просто убегать). Без авиации на бескрайних просторах области леса от пожаров не уберечь. В Красноборске была единственная база авиационной охраны лесов, но небольшая и не под рукой. Сергей Николаевич с коллегами добился перевода ее в Архангельск, что было сделано в 1968 году. Она стала опираться на богатый лётный парк архангельских авиаотрядов. Помогли развернуть производственную базу. В районах организовали 13 оперативных авиаотделений, где были летчики-наблюдатели, инструкторы и команды парашютистов-пожарных. Теперь при наступлении пожароопасной ситуации в небе над лесом барражировали патрульные самолеты, и любое загорание фиксировалось в течение нескольких часов. После обнаружения загорания следовало десантирование команды опытных парашютистов-пожарников, а если пожар обнаруживался недалеко от поселков или дорог, в ближайшее лесничество сбрасывался вымпел с донесением.
В лесхозах создавались наземные противопожарные формирования – пожарно-химические станции. И хоть укомплектовывались они техникой не в полном объеме, и порой химией там и не пахло, но команды рабочих с лопатами и машины для перевозки их всегда были на дежурстве. Эти вопросы были в ближней зоне ответственности главного лесничего области. Результаты его усилий (надо заметить, не единовременных, а многолетних и многотрудных) продемонстрировал 1972 год, по пожарным показателям похожий на приснопамятный 1960Mй. Количество загораний даже больше на 20 случаев, а площадь, пройденная огнем, только 68 тыс. га, почти в три раза меньше.
На лесокультурном поприще также много дел было у главного лесничего. Хотелось сместить акцент с посевов семян на вырубках на посадку сеянцев и саженцев, более надежный и быстрый способ лесовосстановления. В Москве такие предложения поддерживали, и год от года в лесхозах области развивалось лесопитомническое хозяйство. Вместо временных питомников закладывались постоянные, с севооборотом, комплексной механизацией, службой контроля за плодородием полей и санитарным состоянием всходов. По инициативе Анурьева в конце шестидесятых годов была образована почвенно-химическая лаборатория. Для руководства ею он нашел и привлек молодого ученого-почвоведа Анатолия Михайловича Бобнева, кажется, единственного выпускника МГУ по этой специальности. За шестидесятые годы доля посадки в лесокультурном производстве увеличилась с 10% в два-три раза. Это тоже большая заслуга Сергея Николаевича.
Но в целом лесовозобновление на огромных площадях концентрированных рубок очень тревожило Анурьева. Березовые и осинниковые молодняки распространялись с невероятной скоростью, поглощая в том числе и многие гектары слабосильных посевов ели и сосны. Нужно решительно регулировать соотношение хвойных и лиственных деревцов, проводить осветления и прочистки в 2M3, а может в 5 раз больше, но на это нет ресурсов. В Москве поговаривают о возможности авиахимуходов, это химикатами травить лиственную поросль. Но как это скажется на остальной растительности, на животных, на местных жителях в конце концов? Нет, лучше уж топором. Но где взять столько денег и рабочих рук? Решал эту неразрешимую задачу Сергей Николаевич не покладая рук. Горячо поддержал инициативу молодого ученого Генриха Андреевича Чибисова по коридорному методу ухода, который позволял с минимальными затратами охватить большие площади. Конечно, до конца эту задачу Анурьев не решил. Честно передал своим сменщикам. Те до сих пор ее решают, но пока тоже не решили.

А вот гидролесомелиорация пошла. Это осушение заболоченных лесных угодий. Чем-то она приглянулась, видно, деятелям из Госплана. Сергей Николаевич, конечно, ухватился за это направление. Ведь такие деньжищи выделили. При нем началось масштабное лесоосушение. Решили сначала попробовать на зеленых зонах Архангельска и Северодвинска, где такие хляби были, что и не сунешься за городскую черту. Получилось. Теперь на месте непроходимых болот нормальный лес вырос. С грибами и ягодами. Дачники многими кооперативами те места доосваивали. Добрым словом бы они поминать Сергея Николаевича должны.
Тот зачин получил мощный размах. В системе управления лесами появились 6 крупных лесомелиоративных станций, объединившихся в последующем в трест «Севлесмелиорациястрой». Для изысканий и проектирования осушительных систем в Архангельске открыли филиал проектного института «Союзгипролесхоз» (позднее – «Росгипролес»), а для научной поддержки в Архангельском институте леса и лесохимии – сектор по гидролесомелиорации. За два десятилетия осушили более 100 тыс. га болот и заболоченных лесов. На 35 тысячах из них создали лесные культуры. Проложили сотни километров лесных дорог, которыми до сих пор пользуются люди.
Во всех лесных делах у Анурьева были надежные помощники в лице ученых. Он продолжил и развил союз науки и практики. Немало научных рекомендаций и руководств было внедрено в производство с его согласовывающей или утверждающей личной подписью. А солидное издание «Практическое пособие таежному лесоводу» 1964 года, написанное коллективом ведущих ученых во главе с Анурьевым, еще до сих пор можно встретить в лесничествах и лесхозах как настольную книгу.
Много добрых дел сделано за казалось бы еще недолгую жизнь. Совсем неудивительно, что в день рождения – 18 октября 1966 года, когда Сергею Николаевичу Анурьеву исполнилось 54 года, к его груди была прикреплена высшая награда Советского государства – орден Ленина.
Не годы, а жизнь в постоянном напряжении брали своё. В 1970 году за шестьдесят перевалило. Уже не та хватка, не та реакция, хотя в голове много новых идей и планов. В эти годы команда руководства лесным хозяйством области была как никогда крепка. Штурвал в надежных руках Аркадия Алексеевича Кичанова, крепкого хозяйственника и политика в расцвете лет, всего-то пятьдесят. Рядом надежный главный инженер Александр Архипович Папий, еще моложе, а мудрости и знаний на министерский портфель хватит. На хозяйственных вопросах совсем молоденький «Михал Михалыч» Степанов, цепкий, хваткий, из-под земли достанет то, что лесному хозяйству требуется. В лесхозах тоже молодежь подрастает. Взять хотя бы директора Плесецкого лесхоза Алексея Филиппович Заволожина – грамотный, энергичный, живой как ртуть, хоть завтра ставь в должность главного лесничего области.
Тут и дело подвернулось подходящее для кандидата в пенсионеры – организовать зональную лесосеменную станцию, чтобы контролировать качество семян. В 1972 году сдал Сергей Николаевич дела по должности главного лесничего управления Алексею Филипповичу Заволожину и стал первым директором Архангельской лесосеменной станции. Наладил работу новой структуры и в 1973 году уволился в связи с уходом на заслуженный отдых.
Весь трудовой путь длиною в 45 лет, с момента поступления в Вельский лесной техникум, промелькнул как один день. Хотя каждый день из этих долгих лет стоил больших сил и напряжения. Вроде вчера ходил на занятия по лесной таксации, лесоводству, лесозащите. В памяти совершенно свежи образы преподавателей, лесных чинов бывшего удельного округа, ведавшего царскими лесами на Вельской земле. Они видели и слушали лекции еще самих М.М. Орлова и Г.Ф. Морозова, корифеев русского лесоводства, и передавали их живое историческое наследие молодым студентам. А у Анурьева теперь своих учеников целые шеренги по ступенькам десятилетий. Вот последние – совсем молодые ребята семидесятых: Саша Бахтин, Саша Фомин, Тамара Горохова (которая потом Баталовой стала), грамотные, интеллигентные, перспективные. Правда, сейчас эти ребята и сами ветераны, и своих учеников имеют. Вот так историческая связь времен длиною в сто лет благодаря таким людям, как Сергей Николаевич Анурьев, объединяет многие поколения лесоводов и несет традиции русского лесоводства.
На пенсии очень хотелось съездить на родину в Верховажский район Вологодской области, где на красивом берегу Ваги стояла родная деревенька Липки. Там 18 октября 1910 года родился он в многодетной крестьянской семье. В четыре года остался без родителей и воспитывался в семье старшей сестры. Умер Сергей Николаевич в ночь с 7 на 8Mе мая 1975 года, на 65Mм году жизни.
По зову предков в деревню Липки съездил в девяностых годах его внук Сергей.