С тех пор как человек научился метать копье, он, вероятно, стал считать, что животный мир создан специально для удовлетворения его потребностей, главным образом, в пище и одежде. Раскопки в местах стоянок древнего человека под Котласом, Каргополем дали представление об его охотничьем оружии - копье, луке, топоре и объектах охоты - медведе, пушных зверях, птице.
Вплоть до нашего века звероловство в Беломорье было вторым по значению после рыбного промысла занятием населения. При этом морской промысел зверя преобладал над лесным. На море добывались белуха, нерпа, морской заяц, лысун, или гренландский тюлень, реже тевяк - тюлень с «конской» головой. В прежние времена, по литературным данным (1), в изобилии водились киты у Лапландского берега. Опасный этот промысел, особенно промысел в одиночку отчаянных мезенских мужиков, ежегодно сопровождался гибелью нескольких человек из каждой поморской деревни.
Промысел белухи вели коллективно на карбасах в конце мая начале июня, когда она выходила в заливы для рождения детенышей. Огромными неводами без шума окружали стадо, а затем, разомкнув один конец невода, загоняли по спирали белух к центру и били кутилами и пешнями. Из них получали жир, считавшийся самым лучшим. Нерпа, морской заяц и редкий из рода тюленей тевяк промышлялись в одиночку во льдах путем осторожного скрадывания зверя. Этот промысел назывался стрельней.
Предметом массового промысла являлся лысун. В основной центр промысла его - Зимнюю Золотицу собиралось до трех тысяч промысловиков. Обычно они объединялись в артели человек по 6-7, действовавшие автономно, но на некоторых промыслах действия артелей координировались более крупными объединениями - бурсами.
Количество заготовляемого за год сала морских зверей колебалось в середине XIX в. от 50 до 70 тыс. пудов. Все оно сдавалось скупщикам, те получали из него жир, который почти полностью сбывался за границу.
Из зверей, промышляемых в лесу, первое место по количеству всегда занимала белка. Невыделанные беличьи шкурки свозились на Никольскую ярмарку в Пинегу и даже Москву и Петербург.
Русский исследователь и писатель С. В. Максимов, путешествуя по Мезени и Пинеге в 1856-1857 гг., в каждом селении спрашивал жителей: «Чем вы промышляете?»- и всегда получал один ответ: «Да путики кладем, птицу ловим, зверя бьем по этим путикам...» (2) Охота по путикам являлась в таежной зоне основном видом промысла во все времена (вплоть до середины ХХ века). Путик - это замкнутый извилистый маршрут, обозначенный ориентирами, или затесками, проложенный по излюбленным охотником угодьям. Вдоль путика, а длина его 30-50 километров, расставлялись капканы, петли, пасти, плашки, промысловые орудия и приспособления, сооруженные чаще всего из подручного материла тут же на месте. Каждый охотник имел не по одному путику. Исключительная врожденная честность бедного, часто голодающего мужика-северянина надежно веками обеспечивала порядок на путиковом промысле. Никогда не пойдет охотник по чужому путику, не протянет руку за добычей, застрявшей в чужой ловушке, зная при этом, что на десятки километров в округе нет ни одной живой души. Путики являлись родовой принадлежностью и переходили по наследству. На расстояниях суточных переходов сооружались промысловые избушки, невзрачные, убогие, начисто лишенные каких-то удобств или украшений, с земляным полом и с печкой, топившейся по-черному. На нарах - постель из невыделанной шкуры лося или оленя.
Этикет северного гостеприимства соблюдался неукоснительно.
Хотя в этих затерянных в безбрежном лесном океане жилищах никто не бывает, кроме хозяина, для возможного лесного скитальца всегда была приготовлена нехитрая пища - сухари, мука, крупа, обязательно спички (раньше - кресало и кремень), сухие дрова, лучинки или береста. И лежит весь этот припас, постепенно обновляясь, годы и десятки лет, в любой момент готовый спасти жизнь замерзающему, умирающему с голода или просто уставшему путнику. Бывает, что за всю жизнь охотника вовсе и не потребуется никому этот аварийный паек, но все равно сын его и внук с завидным постоянством продолжают соблюдать этот красивый закон тайги.
Промышляли на путиках главным образом рябчика, в меньшей мере глухаря, еще меньше - тетеревов. Одновременно с промыслом пернатых шел капканный лов пушного зверя: куницы, горностая, выдры, ружейная охота с собакой на белку и другие более редкие виды охоты на медведя, лося, зайца.
Прекрасным показателем уровня, состава и массовости охоты является торговля. На различных ярмарках в середине прошлого века продавались треска, палтус, семга, сельдь, рыбий жир, сиги, омули, пеляди, чиры, шкуры выдр и лисиц, кожи, сало, белое перо, пух, пушнина, рябчики, тетерева. На самой главной в крае ярмарке - Маргаритинской, проходившей ежегодно с 1 сентября по 1 октября в Архангельске, было продано, например, в 1861 г. трески соленой на 80 тыс. рублей серебром, трески сушеной на 17, палтусины на 14, семги на 60, сельдей - на 15, рыбьего жиру на 39, шкур выдры на 5 и шкур лисьих на 11 тыс. рублей.
Имеются сведения, что в огромных количествах конными обозами мороженые рябчики вывозились в Москву и Петербург. Беличьих шкурок вывозилось в это время из губернии по 200 тыс. штук в год. Большое количество белых и голубых песцов, лисиц, горностаев добывалось в Ненецкой тундре.
Рыболовство с давних пор было главным источником существования жителей губернии. Опять же морской лов составлял основную долю в общем промысле рыбы. Треска, сельдь - вот два вида, по количеству вылова значительно превышавшие все остальные. Однако по ценности добычи не было равного семужьему промыслу.
Самым распространенным и эффективным способом лова семги являлось устройство перемета поперек реки с проходом, в который вставлялась верша. Существовали и другие способы лова семги: рюжи, мережи, поплавни, невода. На всех реках, во всех деревнях промысел семги велся артельно. Формы артельного труда и пользования угодьями были различны, как различны были и принципы дележа добычи. Общий среднегодовой улов семги был примерно 35 тыс. пудов на сумму 150 тыс. рублей серебром. Розничная цена семги были 10-15 копеек за фунт в Архангельске и в два раза дороже - в Петербурге. Цена трески за фунт была в Архангельске 2-3, при покупке оптом - 1 копейка. Другие виды речных рыб не составляли существенной доли в рыболовной отрасли, но все ловились для домашнего употребления. Вообще рыболовство могло бы быть и более рентабельным, если бы поморы больше заботились о качестве засола рыбы. На внутреннем рынке; например, омуль, сиг, семга так называемого «печорского» посола пользовались спросом лишь там, где производились, в других же местах эта продукция вызывала отвращение.
XVIII и XIX вв. считаются сейчас уже временем оскудения края пушными зверями. Если в XII-XIII вв. Великий Новгород вел крупную торговлю пушниной, а в последующие века ею платили дань, то в XVII в. пушной промысел превратился в побочное занятие (3). Охотой жили и кормились лишь немногие жители лесной зоны. Тем не менее категория людей, живущих исключительно охотой, сохранялась до 50-х годов нашего века.
\ В это время и начались крутые изменения в лесной обстановке и в общественной жизни, положившие конец отважному племени профессиональных лесных охотников и давшие начало массовой орде вездесущих беззаботных, беспокойных любителей охотников, рыболовов, туристов.
Лесная промышленность мощно шагнула в лесные дебри, на сотни километров от магистральных путей транспорта срублены вековые леса, на их месте уже сияет зеленью молодое поколение. Дальние делянки наполнены гулом работающих тракторов, бензопил, автомобилей, падающих деревьев, голосами людей.
Хрустальные воды северных рек приняли нескончаемый поток бревен и плотов. Во время заторов малые реки на много километров до дна забивались непрерывно приплываемой древесиной. Как-то почти мгновенно (за какой-то десяток лет) все северные реки заполнились тысячами подвесных лодочных моторов.
Все это, как и другие проявления индустриализации края, повлекло за собой существенные экологические перемены: изменились соотношение видового состава лесной фауны, способы и методы удовлетворения потребности людей в традиционных материалах - мехах, коже.
Видовой и численный состав лесных обитателей преобразился отнюдь не в худшую сторону. Рубка леса оттеснила и сократила виды, для своего развития требующие тишины и нетронутых лесных пространств,- глухаря, медведя. И в то же время на вырубках лучше растут брусника и травы, молодые деревья лиственных пород с мягкой корой и сочными побегами. Это ли не корм для тетеревов, куропаток, зайцев, лосей, а также мышевидных грызунов, от которых зависит численность куниц, лис и других хищных животных? Если еще в 20-е годы нашего столетия добывший куницу охотник прославлялся на весь район, то сегодня охотник-любитель только за время своего трудового отпуска добывает с хорошей собакой по 10-20 куниц.
Уместно привести здесь некоторые данные. В 1983 г. в области заготовлено 146452 шкурки белки, 8300 зайца-беляка, 7040 ондатры, 3544 куницы, 2489 горностая, 652 норки, 407 бобра, 147 выдры, 94 лисицы. Добыто 240 бурых медведей, 4672 лося и 589 оленей. Куплено у населения 25 тыс. штук боровой дичи. От обитаемого количества результаты промысла составили, например, на зайца, горностая, северного оленя около 4 %, лисицы 11 %, лося 16 %; куниц. 35 %. По ориентировочным данным, в области имеется около тысячи кабанов и более тысячи рысей.
Клеточное разведение песца, норки, нутрии, кролика и широкий ассортимент дешевых искусственных мехов под корень подкосили пушной промысел. Искусственная кожа, иногда не отли-чимая от естественной, и развитие сельскохозяйственного животноводства начисто исключили охоту с целью добычи шкур на кожу.
Опустели многие деревни, не стало и потомственных охотников. Лесная охота и рыбная ловля из средства существования людей превратились в любительское, спортивное занятие. Покупка ружья, другого охотничьего и рыболовного снаряжения не вызывала проблем ни с финансовой, ни с правовой стороны. Экзотическая северная природа привлекала жителей не только «своих» городов, но и Москвы, Ленинграда и других более далеких. Сроки и правила охоты соблюдались далеко не всегда, малочисленная егерская служба не справлялась с людской лавиной, растекающейся по огромным просторам области.
Ужесточение режима приобретения и хранения охотничьего оружия подоспело как раз вовремя. В комплексе с общеукрепляющими общество мероприятиями - повышением дисциплины, борьбой с пьянством оно создало определенный порядок в лесу. Закрепление охотничьих угодий за организациями и охотничьими коллективами повысило ответственность и участие общественности в контроле за соблюдением правил и сроков охоты и рыболовства. Многотысячная армия охотников и рыбаков по своему воздействию на природу расчленилась на несколько категорий. Добычливые охотники - это те, кто сохранил и приумножил знания о способах и приемах охоты, о биологии и норове зверей и птиц, о законах лесной жизни. В основном это деревенские или бывшие деревенские жители и их потомки, не потерявшие связи с лесом.
К ним относятся и штатные охотники госпромхозов, и охотники по договорам, и просто умелые охотники, занимающиеся промыслом в личных интересах.
Охотники-теоретики находят удовлетворение в самом процессе охоты и элементах, ей сопутствующих: подготовке снаряжения, планировании, поездках на охоту, ночевках у костра, разговорах об охоте. В большинстве своем это люди, уважающие законы и правила охоты, добыча их невелика. Охоту они используют как средство отдыха и временного отвлечения от основной производственной деятельности. В настоящее время это преобладающая по численности категория охотников.
Есть и охотники-хулиганы, производящие много шума, стрельбы без всякой разумной цели по любому движущемуся лесному существу, а иногда и. просто по стволам деревьев, плакатам, изоляторам электролиний, по шишкам. Вред от этих горе-охотников и материальный и моральный велик, но численность их сильно сокращается.
Появились и приобретают все большую популярность новые виды охоты: охота с фоторужьем, охота с магнитофоном.
. Охотничье и рыбное хозяйство лесной зоны лишь вступает на путь организованности и строгого порядка. Вклад их в решение продовольственных проблем пока не очень заметен: часто имеет-ся в магазинах потребкооперации мясо лося, но это и все - никакой дичи, никакой пресноводной рыбы в государственных магазинах нет. Между тем на столе у северянина бывает, причем у горожанина ничуть не меньше, чем у сельского жителя, и уха из ершей, налимов, окушков, и жареные лещи, сиги, щуки, блюда из дичи - рябчиков, куропаток, тетеревов, зайцев. Все эти продукты любительского промысла, несомненно, вклад в Продовольственную программу. Хотелось бы, чтобы вклад этот был более весомым.

I Материалы для географии и статистики России. Архаигельская губерния. Спб., 1865, с. 158-168.
2 Максимов С. В. Год на Севере. Архангельск: CeB.-Зал. кн. И3Д-ВО, 1984, с.499.
3 Охотничьи звери и их промысел. М.: Лесная промышленность, 1970, с. 7. 210